Тартарары. Алексей Николаевич Евстафьев
Читать онлайн книгу.
баловаться и закончить институт с красным дипломом. А вот Свиристелов, например, умудрился всю линию допроса склонить на обсуждение некоторых подружек Анечки Зарницкой, с которыми, как оказалось, он был прекрасно знаком: такая-то, дескать, ничего себе фифочка, только много из себя строит, а ещё, дескать, есть одна рыженькая Юлечка – с биологического факультета – вот с ней бы он замутил с удовольствием. На разумные претензии следователя, что нельзя так потребительски относиться к женщинам, Свиристелов отвечал, что если сучка не захочет – кобель не вскочит!..
– Мда, есть такой пошловатый тип неугомонных бабников. Но некоторые девушки в них что-то находят интересное – вот ведь в чём секрет. – заметил Евпсихий Алексеевич.
Марья Антоновна призналась, что в молодости за ней пытался ухаживать один такой кобель – так она его быстренько отшила.
– Маменька придерживается тех принципов во взаимоотношении полов, которые дозволяют постоянно подпитывать взаимную любовь. – с толковостью человека, получившего хорошее воспитание, проговорил Яша. – И маменька считает, что совсем не допустимо оскорблять женщину, ибо оскорбляя любую женщину – пускай и возмутительно легкомысленную – ты в значительной мере оскорбляешь и материнское лоно, что произвело тебя на свет.
Марья Антоновна взглянула на сына с благодарным родительским умилением, но, однако, и содержа во взгляде чуткую печаль, вызванную видимо простодушностью Яши, находящуюся едва ли не в полушаге от фееричного идиотства.
– А что вы думаете про Сердцеедского?.. – неумышленно барабаня пальцами по пустой рюмке, спросил Евпсихий Алексеевич. – Кажется, он заметно отличался из всей компании?
– Очень занятный тип. Я выпросила у муженька все до единого протоколы допросов Сердцеедского, и внимательно их изучила, как истинная мазохистка. – Марья Антоновна подмигнула Евпсихию Алексеевичу, чтоб и ему предался шутливый настрой, касающийся образа мыслей Сердцеедского. – Слог, обороты, лексика, логика, лаконичность, аргументы – всё кружилось вокруг идеи кризиса мироздания, в котором пропажа бедной девочки не является чем-то значимым, а потому и уйдёт в прошлое, которое вряд ли кому удастся растревожить. Иногда было ощущение, что это не у него, а у меня в голове морок – настолько гипнотическим свойством обладал образ его мышления, переданный даже не в личной беседе, а через бумагу, но меня пронять нелегко; думаю, вы сумели убедиться, что я женщина отчаянная и себе на уме!!
– Да уж. – согласился Евпсихий Алексеевич.
– Помню, на какой-то совершенно невинный вопрос, он ответил фразой, не имеющей прямого отношения к вопросу, но, судя по всему, очень важной для Сердцеедского именно в тот миг, когда невинный вопрос был задан, и фраза была следующая: только в доме, наполненном собственной скорбью, ты можешь счастливо умереть… Очень странная фраза, не правда ли?
– Очень странная. А как вы думаете, что Сердцеедский имел в виду?
– Возможно,