Тартарары. Алексей Николаевич Евстафьев
Читать онлайн книгу.
тонких металлических пластинок, способных при вращении мотора издавать те самые ультразвуки, вызывающие у человека анафилактический шок, возможно даже со смертельным исходом. Но уж если человек не умирал, а лишь впадал в состояние, схожее с сомнамбулическим, то у него раскрывались неслыханные доселе возможности, связанные с дополнительной энергией. Человек в считанные секунды преодолевал и онтологическую ущербность, и физиологическую законченность. Да и не только с человеком творились чудеса – экспериментатор пишет, что однажды множество окрестных собак сбежалось к сараю, где неустанно вращался мотор, чтоб посмотреть и хорошенько облаять механизм, но достаточно быстро прониклись его мощностью. Одни особи начинали летать и кувыркаться в воздухе, заполошно отбрыкиваясь лапами друг от друга, некоторые собаки обретали дар человечьих голосов и однозначно выражались по поводу происшедшего с ними, другие же испытывали потребность куда-то мчаться с невероятной скоростью, так что магистр не видел перед собой собак, а наблюдал сплошную нервно-дрожащую меховую петлю то стягивающуюся, то растягивающуюся вокруг сарая с мотором.
– Это то, что нам нужно! – воскликнула Анна Ильинична.
– Во всяком случае, это проще, чем жарить драконов на сковороде, и я уверен, что вы – как насельница миров таинственных и сверхъестественных – способны извлечь голосом ультразвуки, дабы пронзить гипоталамус в моём мозге и вызвать анафилактический шок. Если упомянутый магистр в состоянии шока и с лёгкостью перемещался из родового имения под Конотопом на бал-маскарад в большом дворце Петергофа, то и мне ничего не стоит проникнуть в Тартарары.
– Я могу попробовать прямо сейчас извлечь эти звуки.
– Погодите. Ради Бога, не торопитесь.
Евпсихий Алексеевич ещё не совсем был уверен в необходимости путешествия, возможно, не сулящего ничего доброго; перед глазами промелькнули волнующие воспоминания и важные невоплощённые замыслы, сердце тревожно забилось и заелозило, словно напоминая про скудельный сосуд человеческого тела, и что-то совсем невразумительно-недосягаемое заскреблось на совести. «А ведь ещё совсем недавно, если б мне предложили просто взять и умереть – я воспринял бы такую задачу даже с отчаянным удальством, даже потребовал бы не поминать меня лихом, даже подбадривал бы возможного палача своим геройским видом. Но теперь, когда я убедился, что посмертное будущее продолжает активную, пускай и перелицованную шиворот-навыворот жизнь, мной одолела робость, а по сути – это настоящий страх проследовать в клоаку инфернального мира. Впрочем, находится во мне и чувство стыда, что проявляю малодушие перед несчастной женщиной, и это чувство сильнее страха; уж ежели обещался ей помочь, то будь добр – помогай, держи слово!» И Евпсихий Алексеевич попробовал приосаниться, насколько это позволял размер гроба, и патетично хмыкнул.
– Я готов, Анна Ильинична. Приступайте.
– Я так понимаю, что надо верещать как можно пронзительней?.. Этаким нестерпимо