Пастырь добрый. Надежда Попова
Читать онлайн книгу.
знает не десять заповедей, как прочие добрые христиане, а одиннадцать, и первая из них гласит: «О происходящем на службе – не болтай». Для этого не требовалось никаких нарочных указаний – это все просто знали. Сам Курт, преступивший сию заповедь всего единожды (пусть и не совсем по своей воле), знал на собственном опыте, как скверно может обернуться подобная словоохотливость…
– Если до горожан дойдут сведения о происходящем, – продолжил Керн задумчиво, – все равно первые несколько дней их не будет смущать тот факт, что преступника перехватила Конгрегация: убийство жестокое, само по себе не привычное и не обыкновенное, посему наше вмешательство может быть воспринято как нечто логичное. Однако же, если кто-то из не в меру осведомленных и памятливых личностей проведет, так сказать, параллель между некогда арестованным племянником пекаря Фиклера и тобою, а после – между тобою и Вернером Хауптом… Вот тогда нам станет плохо. Распутаешь дело за пару дней?
– Я вполне понимаю, что компрометирую Друденхаус уже самим фактом своего в нем существования, – отозвался Курт спокойно. – Однако же прошу вас: primo[16] – одобрить начало расследования, а secundo[17] – не передавать его другому. В этом деле придется общаться с теми, кто просто так с посторонними разговаривать не станет, а я этих людей знаю; даже если кроме Финка никого более из моих прежних знакомых в живых не осталось, то – я попросту знаю таких людей вообще.
– Это было больше десяти лет назад, – напомнил Керн. – И они переменились с тех пор, и ты сам, и весь твой опыт уже наполовину выветрился из памяти.
– Кое-что не выветривается, Вальтер, – возразил Курт уверенно. – К прочему – ни у Дитриха, ни у Густава подобного опыта не было вовсе. И там, в той среде, в отличие от сообщества добрых горожан, мое знакомство с арестованным и стремление ему помочь «по старой дружбе» будут восприняты куда как более благосклонно; а это еще одна гиря на мою чашу весов при беседе с ними. У меня будет хоть что-то. Ланц и Райзе же – просто чужие. Никто.
– И по какому основанию ты предлагаешь мне открывать дело?
– Был praecedens[18], – с готовностью доложил Курт. – Два года назад, весной тысяча триста восемьдесят восьмого, наутро после выпускной пирушки некая девица обвинила студента Кёльнского университета в насилии. Студент, задержанный светскими властями, подал заявление в Друденхаус, утверждая, что был опоен либо же очарован, ибо никаких своих действий в связи с этим припомнить не может. Дело было одобрено к расследованию, дознание проводил следователь второго ранга Дитрих Ланц. Невиновность была доказана. Особенности дел схожи.
– Казуист, – с утомленным одобрением пробормотал Керн, вновь бросив взгляд в отчет. – Ну, что же, пусть так. Но тебе придется поспешить, ты ведь понимаешь это? Произошло не насилие, произошло убийство, причем такое, какового в Кёльне… не знаю; я – не припомню. Если дело затянется, Друденхаус начнет осаждать взбешенная семья, и… Сейчас тебя несколько поддержит в глазах горожан,
Первое, во-первых
Второе, во-вторых
Прецедент