В тот памятный день не то что площадь, а весь город, кажется, был не в силах вместить всех желающих. Пляжи опустели, закрылись лавки и почти все питейные заведения. Не ходили трамваи – всё одно по городу не проехать. С площади людское море выплескивалось в смежные улицы и проезды. Заняты были и крыши, в том числе и та, на которой найдена злополучная гильза.

      Размахивая служебным жетоном, Окаянчик протиснулся через толпу. И как раз вовремя. Из блиндированного «Руссо-Балта» вышел цесаревич с семьей, потом с места водителя поднялся Сургучев.

      – Ваше императорское высочество! – бросился к нему Окаянчик. – Остановитесь!

      Сургучев обернулся.

      – Я узнал!.. – зачастил Окаянчик. – Приглашение на обед Гипотенузову было выдано от Министерства Императорского двора. И телеграфный адрес в Петрограде, по которому слал раздавленный офицер телеграммы, – тоже. Вы понимаете, что это значит?

      – Признаться, не совсем…

      Сургучев указал на помост с репортерами:

      – Глядите. На помосте одно место свободно! Как думаете, кого не хватает?

      – Ума не приложу…

      – Телевиденья! Я звонил сегодня в лабораторию Зворыкина. Они говорят, что никого к нам не слали. Это как раз и были военные со своими приборами. Вы понимаете? Заговор наверху…

      Он не стал говорить, о чем думает: старая библейская история про двух братьев могла повториться здесь, в городе.

      – Ай, не всё ли равно, кто покушается? – отмахнулся Сургучев.

      – Да я же вас не пущу туда, под пулю! Остановитесь!

      Помост охранял личный гетмана гайдамацкий полк. И Сургучев кивнул одетым в малиновые жупаны гайдамакам:

      – Господа! Молодому человеку в толпе нездоровится. Помогите ему, выведите его на свежий воздух.

      Те легко подхватили Окаянчика под руки и поволокли его прочь. Толпа расступалась, он что-то кричал, но на это никто не обращал внимания – мало ли безумцев бывает. Окаянчик видел, как великий князь поднимается на помост, словно на эшафот.