Однако Никиту трудно было обмануть. Он почувствовал – и сосущая тревога накатила еще до того, как мобильник взорвался трелью. Плачущий звук словно предупреждал: «не бери, ни в коем случае не бери трубку!» Но как не взять, если звонит Названный Отец? А для всех прочих – Алексий II, Патриарх Всея Руси. Густой голос, чуть окающий – не по-волжски, а по-церковному – был каким-то непривычно растерянным и напряженным одновременно, словно Святейший не на шутку встревожен, но изо всех сил пытается скрыть свое волнение за обычной пастырской степенностью.

      – Сынок, ты бы пришел, помощь твоя нужна… Нет-нет, ничего страшного, и здоровье тоже… Но поторопись. Хочу, чтобы ты рядом был… Да тут один человек… Ну, придешь – узнаешь. Поторопись!

      Пришлось наскоро попрощаться с Настей – она явно расстроилась, нечасто получалось вот так побыть вместе, а ведь еще на дачу планировали выбраться… Парень бросился к припаркованной во дворах у метро видавшей виды «девятке» и, обгоняя, подрезая и злостно нарушая, домчался до Патриаршей резиденции в Переделкино. Тревога все нарастала – таким голосом Отец никогда не говорил.

      У ворот стояла лишь одна машина, незнакомая, – скромный черный опель. Охрана пропустила Никиту беспрепятственно – еще бы, ведь он сам их на эту работу и пристроил в свое время, своих боевых проверенных дружбанов. Но выглядели двое молодцев как-то заторможенно, взгляды плыли, словно… Обкурились они, что ли? В Чечне, конечно, всякое бывало… Нет, не может быть – показалось!

      – Святейший у себя?

      – Да… вроде еще никто… не выходил… – голос звучал глухо и неуверенно. Безжизненно. Но вникать времени не было: уже в приемной странный, пока еле слышный запах Зла вдруг усилился.

      Никита взбежал на второй этаж и постучал в массивную дубовую дверь – все в покоях было тяжелым, стопудово основательным, как и подобает Церкви, что недавно поднялась с колен и вновь собиралась безраздельно властвовать над душами человеческими. Никто не ответил – пришлось рискнуть и войти без спроса. Вот тут металлический запах просто шибанул в нос, – как тогда, в чеченских горах, только еще невыносимее, забивая привычный уютный аромат ладана и воска. Однако Никита быстро взял себя в руки и, осторожно озираясь, прошел через пустые покои в дальнюю комнату, куда обычно мало кто мог попасть. Там Патриарх принимал самых близких и дорогих. Или когда хотел побеседовать без лишних глаз и ушей. Никого… Но на столике – две недопитые чашки с кофе и нехитрое угощение – уже начался рождественский пост, не до разносолов обильных.

      Стоп! В углу на подстилке лежал Лорд – любимый лабрадор Святейшего… Обычно такой дружелюбный, он не подавал признаков жизни. Потому что никакой жизни окоченевшем