– Значит, он круг за кругом катался на лыжном подъемнике? – спросил Гуннар Хаген, склонил голову набок и внимательно осмотрел труп, висевший перед ним.

      В форме тела было что-то неестественное, как будто восковая статуя таяла и вот-вот должна была растечься по земле.

      – Так сказал мальчишка, – ответила Беата Лённ.

      Она потопала ногами по снегу и посмотрела на освещенную трассу, на которой ее одетые в белое коллеги почти сливались со снегом.

      – Нашли следы? – спросил начальник отдела таким тоном, будто ответ был ему уже известен.

      – Множество, – сказала Беата. – Кровавый след тянется на четыреста метров вверх, к верхней точке подъемника, и на четыреста метров вниз, сюда.

      – Я имею в виду менее очевидные следы.

      – Следы на снегу, ведущие от парковки по тропинке прямо сюда, – ответила Беата. – Рисунок подошв идентичен рисунку на ботинках жертвы.

      – Он пришел сюда в ботинках?!

      – Да. И пришел один, здесь есть только его следы. На парковке стоит красный «гольф», мы проверяем, кому он принадлежит.

      – Никаких следов преступника?

      – Что скажешь, Бьёрн? – спросила Беата, повернувшись к Хольму, который шел к ним с рулоном ленты полицейского оцепления в руках.

      – Не-а, пока нет, – произнес он запыхавшимся голосом. – Других следов ног нет. Но много следов лыж, понятное дело. Пока никаких видимых отпечатков пальцев, волос или волокон одежды. Может, найдем чего на зубочистке. – Он указал на стойку, торчащую изо рта убитого. – Ну, еще будем надеяться, что патологоанатомы что-нибудь отыщут.

      Гуннар Хаген поежился:

      – Вы говорите так, будто уже не рассчитываете найти следы.

      – Ну, – произнесла Беата Лённ, и это «ну» Хагену было знакомо: так Харри Холе обычно предварял плохие новости. – На предыдущем месте преступления мы тоже не нашли ни ДНК, ни отпечатков пальцев.

      Хаген не знал, от чего он содрогнулся: то ли от холода, то ли оттого, что приехал сюда прямо из теплой постели, то ли от слов, только что произнесенных его главным криминалистом.

      – Что ты хочешь сказать? – спросил он твердым голосом.

      – Я хочу сказать, что знаю, кто это, – ответила Беата.

      – Мне кажется, ты говорила, что не нашла документов убитого.

      – Да. И я не сразу его узнала.

      – Ты? Мне казалось, ты никогда не забываешь лиц?

      – Fusiform gyrus[18] может запутаться, если обе скулы повреждены. Но это Бертиль Нильсен.

      – Кто это?

      – Именно поэтому я тебе и позвонила. Он… – Беата Лённ глубоко вдохнула.

      «Не надо, не говори», – подумал Хаген.

      – Полицейский, – закончил за Беату Бьёрн Хольм.

      – Работал полицейским в Недре-Эйкере, – сказала