Глава 1

      Центурион Макрон заметил их первым. Несколько человек, укутанных в бурнусы, спокойно вышли из темного переулка на людную улицу и смешались с потоком людей, животных и повозок, который тянулся к большому рынку на открытом дворе храма. Несмотря на то что до полудня было далеко, солнце нещадно палило. Воздух узких иерусалимских улочек наполнился удушающей смесью запахов: знакомое амбре городов империи и другие ароматы, странные и напоминающие о Востоке, – пряности, цитрон и бальзам. Под обжигающими лучами солнца Макрон чувствовал, как пот заливал лицо и тело, и поражался, как в таком пекле можно ходить в бурнусе. Группа людей прокладывала путь по улице, шагах в двадцати перед центурионом, не разговаривая друг с другом и не обращая внимания на суетливую толпу.

      Макрон взял поводья мула в левую руку и пихнул локтем своего спутника, центуриона Катона, ехавшего рядом во главе небольшой колонны солдат вспомогательной когорты.

      – Что-то затевают.

      – А? – Катон огляделся. – Что ты сказал?

      – Вон, впереди. – Макрон быстро махнул рукой в сторону людей, за которыми наблюдал. – Видишь тех, с покрытыми головами?

      Катон несколько мгновений щурился.

      – Вижу. А что с ними не так?

      – Разве не странно?

      Макрон взглянул на товарища. Катон – умница, подумалось ему, но порой упускает крайне важное, происходящее прямо под носом. Все-таки зелен еще! Сам Макрон прослужил в легионах почти восемнадцать лет – хватило, чтобы научиться четко оценивать обстановку. От этого умения часто зависит жизнь. Тело Макрона покрывали шрамы – в память о тех случаях, когда он замечал угрозу слишком поздно. И жив он остался лишь благодаря мужеству и стойкости в битвах. Он мог заставить считаться с собой, как любой центурион в легионах императора Клавдия. Или не любой, подумал Макрон, обернувшись на Катона. Его друг получил повышение неприлично рано, в начале карьеры, – ему помогли ум, отвага, удача и высокий покровитель. Защита покровителя вызвала бы отвращение у человека, который сам пробился из рядовых, но Макрон положа руку на сердце признавал, что Катон полностью оправдал повышение. За четыре года службы во Втором легионе – в Германии, Британии и Иллирии – друг заматерел и превратился из гладкощекого новобранца в крепкого жилистого ветерана. Однако зачастую по-прежнему витал в облаках.

      Макрон нетерпеливо вздохнул:

      – Бурнусы. В такую жару. Странно же…

      Катон снова взглянул на мужчин и пожал плечами.

      – Теперь, когда ты сказал… пожалуй. Может, они из какой-нибудь религиозной секты. – Он нахмурился. – Только подумать, откуда их столько в одной религии? А я еще слышал, что все местные ужасно религиозны. Нет никого набожней иудеев.

      – Возможно. – Макрон нахмурился. – Хотя эти парни впереди не кажутся мне очень религиозными.

      – Точно?

      – Точно… – Макрон многозначительно тронул пальцем нос. – Поверь, они что-то замышляют.

      – Например?

      – Не знаю пока. Давай последим за ними. Посмотрим, что ты надумаешь.

      – Надумаю? – Катон раздраженно нахмурился. – Я как раз думал, когда ты меня прервал.

      – Да ну? – хмыкнул Макрон, не отрывая взгляда от подозрительной группы. – Наверняка ты размышлял о чем-то грандиозном. Это если судить по отсутствующему выражению лица.

      – Замечательно. На самом деле я думал о Нарциссе.

      – О Нарциссе? – Лицо Макрона потемнело – именно по приказу императорского секретаря друзья отправились на Восток.

      – Боюсь, нам не поздоровится. Дело пахнет жареным.

      – Все, что предлагал нам этот ублюдок, пахнет, точнее, воняет. Мы – золотари на имперской службе. И вечно в дерьме.

      Катон посмотрел на друга с гримасой отвращения и собрался уже ответить, когда Макрон вытянул шею и прошипел:

      – Смотри! Началось.

      Прямо перед ними возвышалась арка, обозначавшая вход на просторный внешний двор храма. Ослепительный свет оттенил головы и плечи людей впереди, и Катон не сразу снова