Салат со вкусом тарелки. Мирза
Читать онлайн книгу.
зима в Забайкалье таит в себе множество приколов. В первый год моей службы целые роты выделялись под медицинские батальоны для карантина, чтобы там содержать заболевших так называемой «забайкалкой» – разновидностью инфекционной болезни, при которой тело гниет постоянно так, что иногда икра ноги имеет сквозной свищ. Я приобрел пневмонию и лечился от нее в госпитале на второй месяц службы. Температура за окном не такая низкая, как в европейской части страны, странная влажность, дефицит снега и ветер, который несется с Байкала да из степи, пронизывая все на своем пути. Чуть вспотев и выйдя на улицу, легко слечь в больничку или могилку с непривычки, что тоже случалось.
Мы пробыли на этой сопке более 18 часов, сожрав сухпай, проев все деньги, продав мой телефон дальнобойщикам, когда замерзшие, в конце дежурства, не будучи вовремя сменены, в отсутствии транспорта для эвакуации, мы с офицером пошли пешком до ближайшего населенного пункта. По дороге мы остановились по нужде. Место было полукольцом дороги над болотами в сопках. Это была трасса. Это была зима в Чите. Оправившись, я отошел было от отбойников у края трассы, когда услышал сквозь вой ветра голос офицера. Он говорил, что что-то слышит и приказывал мне спуститься вниз к болоту, которое было ниже трассы метров на 18. Я сначала взывал к его разуму, что де послышалось. Глупец. Он настоял, а мне пришлось подчиниться.
Внизу, во мраке болота, проломив своим телом лед, лежал пьяный, замерзший, стонущий дед. Для его перемещения на трассу мне потребовалось порядка 15 минут. Он от боли и обморожения, алкоголя и какой-то горькой обиды крыл меня нескончаемым матом и пытался всечь не по-отечески.
Я цеплялся руками за редкие кусты и тащил его. Офицер руководил операцией спасения. До сих пор не могу понять, как он услышал стон старика?
Достав потерпевшего на дорогу, мы увидели коренастого, высокого – выше 170 сантиметров, тяжелого и разбитого человека, одетого в какие-то ошметки, промокшего, осипшего от крика и проклятий, мата и воя. До ближайшего населенного пункта я его нес на себе, получая удары и терпя оскорбления.
В моей жизни подобное уже случалось на практике в больнице, когда туда принесли обмороженного, заснувшего в сугробе на 8 марта, пьяного, обоссаного и в собственной блевотине, но еще живого, моего ровесника. После того как его конечности ударились о пол деревенской больницы и от них отскочили лед и снег, персонал медработников не знал, что делать, но он был еще жив. Мы принесли холодной воды, в которую насыпали снег, а после поместили руки и ноги пострадавшего, добавляя теплой воды. От боли и мучений он тогда всех проклинал, но больше доставалось мне, т. к. я выполнял эти процедуры у него на виду под присмотром маститых медсестер. Парень выжил и не стал инвалидом, проспав в сугробе ранней сибирской весной несколько часов.
Попуток не было. Мы шли, пытаясь не дать старику уснуть, а он боролся за жизнь. Спустя пару часов вошли в какое-то поселение, на центральной улице которого не нашлось ни больниц, ни ментовок, ни пожарных, а магазины были закрыты. В конце улицы во дворе