Запись датирована 24 июня 1990 года

      – Иван Алексеевич, Иван Алексеевич, вставайте, ну, вставайте же. Пора уже. Вот напасть-то, да что вы в самом деле, до утра что ли хотите проспать? – мясистой рукой качал его за плечо Канарейкин.

      Захаров находился в глубине тумана, покрывавшего толстой коркой его сознание. Слух уже доносил слова полковника, пробивая его довольно толстый слой, вырваться из которого было нелегко. Его вязкая мякоть не спешила растворяться в новой реальности. Сделав очередную попытку, Захаров открыл глаза и увидел склонившуюся над ним громоздкую фигуру полковника, которая собой загородила свет включенной лампочки на потолке.

      – Проснулся, ну наконец-то, ты что, на курорт что ли приехал? Спишь так, что пушкой не разбудишь. Не дело это, товарищ Захаров! Таким беззаботным сном можно весь порядок нарушить. Давай-ка вставай и пойдем поужинаем, – Канарейкин посмотрел на часы: – Я тебя уже пятнадцать минут бужу, хотел уж водой спрыснуть.

      Захаров между тем, ничего не говоря, встал и подошел к умывальнику.

      – Чего молчишь-то, обиделся что ли? – недоумевая, спросил Канарейкин.

      – Просыпаюсь, – ответил Захаров сквозь хлюпанье воды.

      – Ага, ну, давай просыпайся, потом через пару часиков наверстаешь упущенное.

      – Когда меня экипажу представите?

      – Завтра, все завтра: и форму новую получишь завтра, и лодку увидишь.

      Когда Захаров был готов, они вновь проследовали бетонными тоннелями на камбуз, где Канарейкин представил Захарову новые деликатесы. После ужина они поднялись на второй уровень. Еще на подходе Захаров узнал по двустворчатой двери кабинет Канарейкина.

      – Вот и моя берлога, – с некоторым наслаждением произнес Канарейкин.

      Помещение, в котором располагался кабинет, было довольно просторное: у дальней стены стоял письменный стол, заваленный бумагами и картонными папками, у изголовья висел портрет Ю. Андропова, а вдоль стен находились стеллажи, заполненные книгами и журналами различной документации. Большие окна на противоположной стене от двери были занавешены плотными шторами.

      – Просторный у вас кабинет, мне б такой, – сказал Захаров, оглядывая помещение.

      Канарейкин, поняв намек, застенчиво улыбнулся.

      – Да сразу-то я как-то и не сообразил, куда тебя определить, делов-то вон сколько, – и он указал на лежащий ворох бумаг на столе, – поэтому и сунул тебя куда попало. А вообще, на первом уровне у нас жилье для прикомандированных рабочих. Ну, сегодня еще как-нибудь переночуешь, а завтра мы тебе что-нибудь более существенное подыщем. Хорошо?

      – Хорошо. Может, откроем шторы, что у вас там за окном? – предложил Захаров.

      – Не надо открывать, – остановил его