Предисловие

      В годы перестройки широкое хождение имела шутка о том, что Россия – страна с непредсказуемым прошлым. Тогда, в конце 1980-х, редкий журнал выходил без статьи, разоблачавшей очередной «исторический миф», как правило, связанный с тоталитарным прошлым страны. Отмашка массовым ревизиям истории была дана архитекторами перестройки Михаилом Горбачевым и Александром Яковлевым, но уже вскоре к процессу переформатирования исторической памяти россиян подключились наводнившие страну зарубежные фонды, которые фактически «посадили на денежную иглу» как Министерство образования, так и отдельные институты. Только по заказу приснопамятного Фонда Сороса была написана треть всех новых российских учебников по истории, «демонстрировавших», что у России не было ни побед, ни науки, ни культуры, не было великих ученых, поэтов и полководцев, а вся ее история представляла собой унылую череду кризисов и неудач. Так, например, согласно учебнику Александра Кредера[1], уже неоднократно запрещавшемуся в ряде субъектов Российской Федерации, но продолжающему из года в год переиздаваться массовыми тиражами, самыми важными сражениями Второй мировой войны были не масштабнейшие операции советских войск (Сталинград, Курская дуга и т. п.), упоминаемые в учебнике одной строкой, через запятую, а периферийные и куда менее значительные битвы у атолла Мидуэй и при Эль-Аламейне. Более того, в этом учебнике разгром советской армией гитлеризма назывался событием вредным, поскольку он привел к распространению на страны Восточной Европы «коммунистического тоталитаризма». Даже западные ученые высказывали в те годы опасение, что если практика написания «заказных» учебников сохранится, то Россия станет единственной страной в мире, история которой будет написана под диктовку иностранцев.

      Редкий учитель истории прочитает хотя бы половину учебников по его предмету, изданных в шальные постперестроечные годы. Несть числа этим учебникам, пособиям, хрестоматиям, словарям, на страницах которых, пользуясь абсолютной безнаказанностью, люди со степенями или вовсе без таковых творили такое, что ни за что не позволят себе даже совершенно неадекватные персонажи современных многомесячных реалити-шоу. Целыми авторскими коллективами «товарищи ученые» в лучшем случае препарировали историю своей страны как лягушку из пригородного пруда. Куда хуже, что ее, матушку историю Государства Российского, наклоняли через колено как сорванца для порки, кололи как свинью, смаковали, как стекает кровь в оцинкованное ведро, и с наслаждением втягивали запах паленой щетины…

      Первые результаты импровизаций на исторические темы проявились уже в начале 1990-х. Либеральная ревизия советской истории, в основе которой лежали пещерный антикоммунизм и уверенность в неполноценности собственного народа, привела к кровопролитию в октябре 1993-го в Москве. Но, возможно, куда страшнее окажутся долговременные последствия подобных ревизий. Любая фальсификация истории смертельно опасна, подобно мутировавшему вирусу «привычного» гриппа. Она приводит к мутациям в исторической памяти народа, к подмене основанных на многовековом духовном опыте ценностей чужими, «генно-модифицированными» подделками, идеологическим фастфудом. Заново сконструированная история народа, страны, края практически всегда – психологическая, идейная подготовка войны, репрессий, геноцида.

      Однако ревизии коснулись за последние годы не только недавнего прошлого нашей страны, но и всей мировой истории. Авторы «сенсационных трудов» резвились от души, делясь с читателями своими «открытиями», что всю историю человечества сочинили триста лет назад, что Иисус Христос жил в XI в. н. э., а Чингисхан и Рюрик – на самом деле один и тот же человек. Но вся эта новая хронология, безусловно, меркнет на фоне научных озарений украинских «ученых», возведших историю Украины к… 140 тысячелетию до н. э.[2] и постулировавших первичность украинского языка по отношению ко всем мировым языкам, включая санскрит[3].

      Подобные экзерсисы превращают историю в восприятии массового потребителя в подобие «желтой прессы», почти целиком состоящей из скандалов, интриг и сплетен и такую же далекую от истины, как интервью популярной певички. Таким образом подрывается сам авторитет истории как науки. Если прошлое непредсказуемо, если каждый историк волен «вылепливать» из случайного набора имен, дат и фактов любую «пластилиновую поделку», то чем одна теория лучше другой? И тезис о равноправии любых доктрин, включая самые бредовые, дикие и возмутительные, находит теоретическую поддержку даже у знаменитых философов. Например, у Пола Фейерабенда, считавшего, что