Через два дня мы выпали в свою вселенную в нескольких тысячах километров от цели. К тому времени оба юноши, вытащенные нами из разбитого разведчика, умерли: один – от внутреннего кровотечения, другой – от какой-то инфекции, занесенной водой в открытую рану. Без Джорджа у нас не хватило ни умения, ни оборудования, чтобы их спасти.

      – Все впустую, – рыкнула Альва.

      Я шла к себе в каюту, совершенно измотанная после добрых полутора суток перед навигационным экраном, а она возвращалась из тренажерной с белым полотенцем на плече и полупустой бутылкой воды, зажатой пальцами за горлышко. Это была наша первая встреча за тридцать шесть часов и самый долгий разговор за весь рейс.

      – Теперь уж не узнаем, отчего они разбились, – сказала Альва.

      – Разведка у них была долгая, – ответила я. – Может, механика отказала. Или сами расслабились.

      – Ты и сама порядком расслабилась, – сощурилась Альва.

      Я почувствовала, как под ложечкой собирается в ком обида.

      – Думаешь, можно было справиться лучше?

      – Надо полагать.

      Щеки мои запылали.

      – Ты в жизни не командовала кораблем.

      Ответ был холоден, как призрачный ветер, бивший по обшивке.

      – Я больше тебя понимаю в наземных операциях, – сказала Альва. – И умею заботиться о подчиненных. Я была на фронте, хлебала грязь вместе с остальными бедолагами. Я командовала взводом.

      – А я – фрегатом.

      Она скривила губы:

      – Эти корабли летают сами собой.

      Мои пальцы сжались на эфесе церемониального кортика, которого у меня теперь не было.

      – Пошла ты!..

      Мы прожигали друг друга взглядами, сойдясь чуть ли не нос к носу, так что до меня долетел запах ополаскивателя для рта в ее дыхании. Они