Все меняется местами:

      хрип и храп, меч и щит,

      и над иссохшими кустами

      безместный соловей трещит.

      Цветет в болоте лилия

      и строится Бастилия.

      Рычат в саванне львы.

      Скрипят под килем льды.

      Над Ерусалимом

      месяц-ятаган.

      Дождь родился над проливом

      и пополз к нормандским стогам.

      В одной постели спят

      истлевшие владыки.

      Филипп, убей меня,

      пусть бес поселится в бесхозном теле,

      и тогда я отдам (он отдаст) половину этой постели

      за какого-нибудь коня.

      Грядущее, ты что? Грядущее, за что ты?

      Грядущее, в тебе какие-то пустоты.

      Там ходят завитые львы и эльфы в домино.

      Там крутят про цыганку черно-белое кино,

      И экипажи длинные на шинах паровых

      Туда-обратно возят то живых, то неживых.

      Грядущее вещам грозит подледным адом.

      Там будет странствовать в тумане каждый атом,

      Покуда не подыщет недолгий новый дом.

      А вещи подо льдом там заняты трудом —

      Десятилетьями они кому-то снятся.

      А после планы начинают проясняться:

      Проснулся человечек в предгорном городке.

      Он ходит с ночью в черепе и с воздухом в руке.

      И он садится в экипаж на тяге ветровой —

      И едет в позапрошлое с ночною головой.

      Иных материков смешные очертанья,

      Существ лучащихся воздушные скитанья,

      А после – маленький щелчок, и гамадрил

      В рулон сворачивает небо, шестикрыл.

      Грядущее, ты труляля, грядущее, ты рыба,

      Лев, человек, огонь, земля, вода, бессмертье, либо

      Какие-то каракули в тетради на столе,

      Подзол, растущий под золой, и руки все в золе.

      жарит солнце жалит овод

      растворившийся вчера

      и присаживается на обод

      на четверть полного ведра

      и в растворе формалина

      лежит надутая малина

      как дитя

      век спустя

      шахты рощ питоны веток

      стволов большие кадыки:

      это в нощь идут из клеток

      единороги и быки

      круглая сегодня дата

      убежал от нас тогда-то

      в этот бор

      Шор-а-Бор

      нет не жалит и не жарит

      только греет этот свет

      и никого не провожает

      этот свет в не этот свет

      где чуть тоньше плодоножки

      и отращивают рожки

      овода

      навсегда

      все