Тропами ада. Людвиг Павельчик
Читать онлайн книгу.
погода аккомпанирует моему состоянию, разливая на окружающую природу такую же безысходность, какая была разлита в моей душе.
Проведя бессонную ночь за смешавшимися мыслями и тягостными думами, я смог найти лишь одно сколько-нибудь разумное объяснение произошедшему: По всей видимости, увидев во сне пишущую девчонку, я проснулся и мой поход к столу за пером был уже реальностью, которую я просто-напросто не сумел отграничить от сновидения, пребывая еще в полусне. Все казалось бы логично и просто, если бы не само перо. Я отлично помню, что по приезду осматривал свою комнату со всем тщанием, заинтригованный находящимися в ней раритетами, но никаких письменных принадлежностей на столе мною обнаружено не было, тем более таких по современным меркам экзотических, как перья. Кроме моих собственных шариковых авторучек да пачки белой бумаги на столе теперь ничего не было (письма я писать не собирался, но ведение чего-то вроде «Дневника путешественника» не исключал). Надо ли говорить, что никаких зеленых конвертов также не существовало! Впрочем, резонно подумал я, конверты относились к сновидению и наличествовать не должны.
Я внимательно осмотрел перо. Было сразу заметно, что оно употреблялось именно для письма, чему я и был свидетелем в своем ночном видении, во всем остальном это было самое обыкновенное гусиное перо, какие во множестве можно было отыскать на любом птичьем дворе, особенно после массового предрождественского забоя.
Я вспомнил, как ее нежные пальчики держали это перо незадолго до меня, старательно выводя некое послание на листе бумаги, и на долю секунды меня вновь охватило непонятное возбуждение, которое, впрочем, тут же погасло при мысли о нереальности моих мечтаний. Вспомнилась история незабвенного Пигмалиона, питавшего нежные чувства к собственному творению. Но то была, по крайней мере настоящая, осязаемая скульптура, а не бестелесный дух, образ которого был, безусловно, сконструирован моим перевозбужденным мозгом.
Как бы там ни было, я добавил перо к сувенирам, прилежно собираемым мною в целях воскрешения воспоминаний в будущем; среди них уже имелись бирки от чемоданов и сучок от куста, спиленного мною на берегу во время расчистки тропы к моему камню. Что до камня, то я полагал его моим единственным в этих краях другом, который всегда молча выслушивал меня, разделял мои переживания и не досаждал мне глупыми россказнями о мнимом ужасе моего положения. Я уже начинал скучать по нему и не мог дождаться окончания непогоды, когда я снова смогу прикоснуться к его гладкой теплой поверхности.
Но дождь, не замирая ни на минуту, монотонно шелестел за окном, предрекая мне еще не один день вынужденного заключения в моей келье. Продолжать исследования дома, глотая пыль и спотыкаясь в потемках о всякую рухлядь, мне не хотелось, и я начал подходить уже к дикой мысли нанести-таки визит бабке Греты, но, сочтя, что это будет выглядеть малодушием с моей стороны, после того как я со столь недвусмысленным скепсисом отнесся к этому предложению, я эту идею категорически отверг.
Послонявшись