– Думаю, тебе нет смысла уезжать из города прямо сейчас, – убеждал Габриэль, глядя, как Гарри складывает в чемодан рубашки, словно у него нет камердинера.

      Впрочем, камердинера нет, но есть слуга, способный собрать вещи господина, только он занят другими делами.

      – Не вижу, зачем мне оставаться, – пробурчал Гарри.

      – Ты слишком быстро готов уступить, признать поражение.

      Гарри выпрямился и уставился скорее на чемодан, чем на брата.

      – Вчера вечером я видел, как она в глубине театральной ложи целует другого мужчину.

      – Тогда поговори с ней. После того как ты столько времени за ней ухаживал…

      – Эмилия, видимо, не считала это ухаживаниями, – с горечью произнес он. – Я должен был знать, что после свадьбы ее сестры это произойдет. Стоит начаться сезону… Действительно, знал. Чувствовал в глубине души. Мне лучше уехать. Не хочу быть одним из тех отвергнутых женихов, что сидят в уголке гостиной, томные и несчастные.

      Габриэль не сдержал улыбки. Даже в самом лучшем расположении духа Гарри немного томный и несчастный. Виной тому скорее серьезный созерцательный характер, а не физические качества.

      Внешне они похожи. У Гарри такие же синие глаза и темные волосы, подбородок и рот. Гарри на дюйм ниже его, но выше большинства.

      Разница между ними десять лет. Гарри родился поздно, когда отец и мать уже потеряли надежду… А кроме внешности общего у них мало. Едва научившись читать, Гарри запоем глотал книги. Ни соблазны Лондона, ни женщины, за редким исключением, его не прельщали.

      Несмотря на всю рисовку, Габриэль понимал: брат страдает от безумной неразделенной любви. Глядя на него, он вспоминал собственную юность, которой был знаком этот огонь. Он горел в груди и сжигал сердце.

      Гарри потянулся за новой стопкой одежды и замер. Нацепил на нос очки.

      – Габи, я с ней поговорил прежде чем она ушла из театра.

      – Что она сказала?

      – Она была мила и ласкова, но… – Он пожал плечами и сардонически усмехнулся. – Она сказала мне, что стала думать обо мне как о брате.

      Черт! Проклятье! Габриэль постарался не выдать себя. Эти слова означали гибель. С тем же успехом женщина могла бы сказать: «Идея любви с тобой отвратительна мне как извращение».

      Гарри возобновил сборы. Габриэль подошел, оттолкнул руки брата и отложил чемодан в сторону.

      – Тогда все кончено. Такое случается. Будут другие девушки.

      – Но больше не будет такой красивой, такой неземной, такой…

      – Такие же красивые, такие же неземные, такие же родовитые, такие же очаровательные… Поверь, мир – полноводная