Полное собрание сочинений. Том 6. Казаки. Лев Толстой
Читать онлайн книгу.
пустили.
Лукашка подошел к разговаривающим и подсел.
– А из какого аула? – спросил он.
– Вон, в тех горах, – отвечал лазутчик, указывая за Терек, в голубоватое туманное ущелье: – Суюк-су знаешь? Верст десять за ним будет.
– В Суюк-су Гирей-хана знаешь? – спросил Лукашка, видимо гордясь этим знакомством: – кунак мне.
– Сосед мне, – отвечал лазутчик.
– Молодец! – И Лукашка, видимо очень заинтересованный, договорил по-татарски с переводчиком.
Скоро приехали верхом сотник и станичный со свитою двух казаков. Сотник, из новых казачьих офицеров, поздоровался с казаками; но ему не крикнул никто в ответ, как армейские: «здравия желаем, ваше благородие», и только кое-кто ответил простым поклоном. Некоторые, и Лукашка в том числе, встали и вытянулись. Урядник донес, что на посту всё обстоит благополучно. Всё это смешно показалось Оленину: точно эти казаки играли в солдат. Но форменность скоро перешла в простые отношения; и сотник, который был такой же ловкий казак, как и другие, стал бойко говорить по-татарски с переводчиком. Написали какую-то бумагу, отдали ее лазутчику, у него взяли деньги и приступили к телу.
– Гаврилов Лука который у вас? – проговорил сотник. Лукашка снял шапку и подошел.
– О тебе я послал рапорт полковому. Что выйдет, не знаю; я написал к кресту, – в урядники рано. Ты грамотен?
– Никак нет.
– А какой молодец из себя! – сказал сотник, продолжая играть в начальника. – Накройся. Он чьих, Гавриловых? Широкого, что ль?
– Племянник, – отвечал урядник.
– Знаю, знаю. Ну, берись, подсоби им, – обратился он к казакам.
Лукашкино лицо так и светилось радостью и казалось красивее обыкновенного. Отойдя от урядника и накрывшись, он снова подсел к Оленину.
Когда тело отнесено было в каюк, чеченец-брат подошел к берегу. Казаки невольно расступились, чтобы дать ему дорогу. Он сильною ногой оттолкнулся от берега и вскочил в лодку. Тут он в первый раз, как Оленин заметил, быстрым взглядом окинул всех казаков и опять что-то отрывисто спросил у товарища. Товарищ ответил что-то и указал на Лукашку. Чеченец взглянул на него и, медленно отвернувшись, стал смотреть на тот берег. Не ненависть, а холодное презрение выразилось в этом взгляде. Он еще сказал что-то.
– Чтò он сказал? – спросил Оленин у вертлявого переводчика.
– Твоя наша бьет, наша ваша коробчит. Всё одна хурда– мурда, – сказал лазутчик, видимо обманывая, засмеялся, оскаливая свои белые зубы, и вскочил в каюк.
Брат убитого сидел, не шевелясь, и пристально глядел на тот берег. Он так ненавидел и презирал, что ему даже любопытного ничего тут не было. Лазутчик, стоя на конце каюка, перенося весло то на ту, то на другую сторону, ловко правил и говорил без умолку. Наискось перебивая течение, каюк становился меньше и меньше, голоса долетали чуть слышно, и наконец, в глазах, они пристали к тому берегу, где стояли их лошади. Там они вынесли