Последняя истина, последняя страсть. Татьяна Степанова
Читать онлайн книгу.реабилитировал и восстановил в партии. В народе зубоскалили, что таким образом старый Черненко, лежавший пластом «на сохранении» в ЦКБ, выбрал себе девяносто однолетнего преемника, которого сам Сталин… не баран ведь чихнул, ешкин кот!
Рецепт предстояло тоже выбрать – а то экзамен в кулинарном техникуме завалишь. Парни, когда встречали его на улице, ржали, насмехались, пародируя Хазанова: «Я – студент кулинарного техникума». Он не обижался. В общем-то, он никогда ни на кого не обижался. Он терпел.
До шестнадцати лет он занимался фигурным катанием. Мечтал стать олимпийским чемпионом в одиночном. Выкладывался по полной. Естественно, ни о какой кулинарии и не помышлял. В шестнадцать он проходил отбор в молодежную сборную «олимпийского резерва». Отбор – в Москве, он решил умереть, но выдержать тот экзамен.
Охрипшая от ора баба-тренер в парике, в югославской дубленке, накинутой на плечи, подозвала его после того, как он откатал программу.
– Неровно катаешься, Кляпов. Сбои. Прыжок сделал не чисто.
– Можно, я попробую еще раз?
– А что это даст?
– Я могу лучше.
– Слушай, ты часом не еврей?
– Нет.
– Но ты же Фима.
– Я Тимофей.
– Фима-Тимофей? – Баба-тренер хмыкнула, закинула в рот аскорбинку. – Вот так выучишь вас, включишь в резерв, потом в сборную страну представлять, а ты мотанешь в свой Израиль. Сколько случаев было.
– Я русский. Я не еврей.
Советский Союз, зараженный антисемитизмом, как проказой. Это первое, что спрашивали у него в Большом спорте. Он привык. Тогда он даже не находил это унизительным. Считал само собой разумеющимся. Обычным. Мать назвала его Тимофеем. А вот бабка с детства звала Фимой.
На льду в это время каталась очень красивая пара в костюмах Кая и Герды из сказки. Он загляделся на девушку-фигуристку. Герда…
– Если не возьмете в одиночное, я могу выступать в парном. Вот с ней.
– У тебя руки слабые. Не удержишь.
– Я подкачаюсь. Я сильный. Я сейчас вам покажу.
Он заскользил по льду на коньках. Круто развернулся перед тренершей. Затем описал круг по катку, набирая скорость. Четвертной лутц. Он прыгал его лишь дважды. И прыгнет сейчас. Умрет, а прыгнет…
Прыгнул. Тело развернулось в воздухе и…
Со всего размаха он грохнулся на лед. Ударился головой. Разбил затылок.
Не просто сильное сотрясение мозга, а черепно-мозговая травма. Его не взяли в армию из-за нее. Афган великий и ужасный его миновал. Но с мечтами об Олимпиаде пришлось расстаться. Он бросил фигурное катание. И поступил в кулинарный техникум.
Бабка его надоумила. «Ближе к кухне, Фимочка, надо, ближе к дефициту, ближе к жратве. Слушай меня, я плохого не посоветую. Я пятьдесят лет поварихой в столовой горкома отработала. Как бы я троих вырастила, если бы не эта моя работа? Еще до войны… ты почитай, почитай, что мы жрали тогда. Говорят – все война, лишения. А до войны-то что, а? Устроили нам жизнь после революции каторжники,