День сгорает на закате,

      Исчезает без следа,

      Без стенаний об утрате,

      О потере навсегда.

      Пусть он был не самый лучший,

      Пусть не чудо из чудес, —

      Это же не пёс заблудший

      Появился и исчез.

      Время вязкое в тумане

      По наитию течёт.

      Может быть, в моём кармане

      Дней таких наперечёт.

      Оклик, брошенный на сдачу:

      – Собирайся, старый пень! —

      Вдруг услышу, и заплачу:

      Пушкина убили на дуэли,

      Маяковский застрелился сам,

      А Сергей Есенин в «Англетере»

      Всенародным висельником стал.

      Под расстрел попал Васильев Павел,

      Девкою задушен был Рубцов…

      Ты ещё желанья не оставил

      Знаменитым стать в конце концов?

      Промерцал на званом пире

      Бесенятами в очах

      Странный человек в мундире:

      «Честь имею! Я – Колчак!

      Мы встречались на Урале?

      А в Иркутске – не могли?..

      Ложь! Меня не расстреляли —

      Под осину подвели.

      Не косись. Я не помешан.

      К превеликому стыду

      Я повешен! Я повешен

      В приснопамятном году!

      Честь воздайте, как пристало

      Благородному лицу:

      Пощадите адмирала —

      Расстреляйте на плацу…»

      Я призвал на помощь Данте.

      Я призвал святую рать.

      Рявкнул на официанта:

      «Сколько можно?.. Расстрелять!»

      Вот что я учинил:

      Уложил в безразмерный короб

      Всё, что я сочинил,

      И отвёз в окаянный город.

      Вот что я учинил,

      Когда в город отвёз окаянный

      Всё, что я сочинил,

      Окропляя слезой покаянной, —

      Вот что я учинил:

      Высек искру! – и в газовом сраме

      Всё, что я сочинил,

      Запылало под «Взвейтесь кострами!»

      Вот что я учинил

      За чертою разумного риска:

      Всё, что я сочинил.

      В смертных муках низверглось до визга.

      Вот что я учинил,

      Безоружным идя на сражение.

      Вот что я сочинил,

      Обречённый на самосожжение.

      Вот что я учинил…

      Медведь набрёл на грибника,

      И в лес погнал его, пока

      Грибник с обрыва не сорвался.

      Он покатился кувырком,

      Но зацепился пиджаком

      За крепкий куст, и жив остался.

      Висит над пропастью грибник

      И замечает в тот же миг —

      Внизу другой медведь возник —

      Беда представилась двуликой.

      От безысходности завыв,

      Грибник увидел – весь обрыв

      Усыпан крупной земляникой.

      Держась одной рукой за куст,

      Он плод сорвал…

      Ах, что за вкус,

      Насквозь пронизанный страстями!

      Над пропастью,

      на волоске

      Подольше бы висеть в тоске

      И землянику есть горстями!

      Я собираюсь понемногу

      В ту, запредельную дорогу.

      Запоминаю наизусть

      Любовь и радость, боль и грусть.

      Но ветер памяти, как вишни,

      Отряс классические вирши:

      Храни меня, мой талисман… —

      А дальше темень и туман.

      Не за страницами былого —

      Во мне сначала было слово.

      Едва промолвишь: Отче наш… —

      И расточается мираж.