Ангел, автор и другие. Беседы за чаем. Наблюдения Генри (сборник). Джером К. Джером
Читать онлайн книгу.
сокращающегося, однако все еще многочисленного отряда служителей муз? Прежде, когда мы еще владели стилем, обладали воображением и проницательностью, умели видеть и понимать человеческую природу, опирались на знание жизни и сочувствие к превратностям судьбы, а собственные мысли выражали точно и изящно, с тонким чувством юмора, перед нами открывалась относительно широкая и сравнительно гладкая дорога. Мы черпали вдохновение в окружающей средний класс действительности, пропускали сюжеты сквозь собственную – плоть от плоти среднего класса – индивидуальность и являли творения на суд читающей публики, состоящей из представителей все того же среднего класса.
Однако случилось так, что литература потеряла всех, кому служила. Великолепная британская читающая публика утратила интерес к социальному слою, в котором находили своих героев Джордж Элиот и Чарлз Диккенс. Хетти Соррел и маленькая Эмили теперь показались бы провинциальными, а семейства Деронда и Уилфер прослыли бы местечковыми и ограниченными.
Должен признаться, что оценочные эпитеты «провинциальный» и «местечковый» всегда казались мне несколько странными. Как правило, самым суровым критиком «провинциальных черт» в литературе выступает худощавая леди, проживающая в одном из переулков лондонского района Хаммерсмит, причем не в особняке, а в доме, стоящем в общем ряду и ограниченном общими стенами. Следует ли считать искусство чисто географическим понятием? А если так, то где пролегает граница? Может быть, в радиусе четырех миль от Чаринг-Кросс? Если основываться на подобном критерии, то продавец сыра с Тоттнем-Корт-роуд неизбежно окажется тонким ценителем прекрасного, а профессор из Оксфорда может рассчитывать лишь на звание провинциального обывателя.
Желая разобраться в сложностях классификации, как-то раз я осмелился задать критически настроенному приятелю прямой вопрос:
– Ты осуждающе назвал книгу провинциальной. Но какой же смысл, по-твоему, кроется в этом определении?
– Видишь ли, – ответил он. – Я имел в виду, что литература подобного сорта должна нравиться населению пригородов, не больше.
Сам он обитал на Чансери-лейн.
Может ли интеллектуал жить в Сарбитоне?
– А как же, в таком случае, относиться к Джонсу, редактору «Вечернего джентльмена»? – недоуменно уточнил я. – Он живет в Сарбитоне, в двенадцати милях от вокзала Ватерлоо. Каждое утро в восемь пятнадцать садится на поезд и приезжает в город, а в пять десять возвращается домой. Справедливо ли утверждать, что книга плоха лишь потому, что нравится мистеру Джонсу? Или, например, Томлинсон. Как тебе отлично известно, он давным-давно переехал в Форест-Гейт, что по дороге на Эппинг. Мы с тобой оба любим у него бывать, и всякий раз приятель с увлечением показывает коллекцию какемоно – японских свертывающихся картин. Ты, конечно, отлично понимаешь, к чему я клоню. На мой взгляд, какемоно прекрасны – эти древние шедевры самобытного национального