Арабески. Вячеслав Киктенко
Читать онлайн книгу.
трамваи с незакрывающимися дверями, с огромным, таинственным (тормозным, как выяснится позже) штурвалом возле кресла кондуктора…
Шум с базара расползается далеко за его пределы… снуют по улицам нечастые для 50-х годов легковушки, грузовички-полуторки, пылища стоит столбами в солнечных проёмах крон могучих карагачей-бородачей: всё знакомо, всё привычно, пейзаж самый будничный, и вдруг…
***
«…а уж сказать, то так сказать,
Чтоб донести дыханье Бога,
И что-нибудь ещё… немного…
Мысль, так сказать…»
***
…о, и полвека спустя я вижу их так же отчётливо, как и в тот горестный (счастливый, счастливый!) день: я вижу этих волшебных седобородых
стариков-аксакалов, совершенно спокойно, даже отрешённо сидящих в самом центре околобазарной суеты – на траве, у арыка…
***
Проклятие суетящимся: – «Чтоб вы всё успевали!..»
***
…нет, они не сидят, они – восседают! И не обращают ни малейшего внимания на гвалт и сумасшествие города. Они расстелили белые простынки (или – коврики?) на траве, разложили нехитрую снедь, они заголили гачи просторных штанов до колен и опустили ноги в прохладный, текущий с ледников, нежно журчащий арык…
***
Кажется мне это, или нет? – Они все в белых одеждах!..
***
Пожалуй, не кажется. Чуть ниже, по улице Пушкина, находится Мечеть, и старики (скорее всего приезжие по базарным делам узбеки или таджики, ибо коренные казахи нашли бы и другое местечко для отдыха), отторговавшись в первой половине дня, должно быть, уже успели переодеться, посетить Мечеть, и вот теперь, поближе к вечеру, воссели в белых одеждах у Прекрасного Арыка! Он в моём представлении навсегда прекрасен, этот Арык – ещё не забранный в бетон, ещё увитый густою травой, ещё журчащий по своим вольготным изгибам, по разноцветной, изумительно мерцающей со дна галечке…
***
«…в умах навёл переполох
Аллах.
Заговорили о Самом —
Самум…»
***
…но главное, что захватывает моё воображение и почти отвлекает от мучительных предчувствий, это – Кости. Они взлетают в небо, подброшенные рукой одного из аксакалов, взлетают чуть выше моей пятилетней головы (а мы уже поравнялись со стариками, и я фиксирую высоту полёта), задерживаются там, в небе, на какое-то мгновение – в точке невесомости – и белым, судьбонесущим градом опускаются на коврик. – Все шесть. Шесть костяных кубиков…
***
Да, но почему – шесть?
***
Этот вопрос ещё застигнет меня, он ещё темно вынырнет в одном из подземных переходов юности и ошеломит безответно… а потом белесо проявится в одной из библиотечных подворотен зрелости, в осознании если не полного понимания, то предчувствия захватывающей, полновесной догадки, а пока…
***
Праздник: «День Смерти». Дата: «День Боли». Воспоминание: «День Жали»…
***
…а пока мне всего лишь пять лет, и я иду к «Тёте