– Янки, гоу хоум! – перебив вокальные упражнения гремлина, принялся скандировать привязанный к ножке стола домовой. Да, самый настоящий домовой. Ибо никем другим этот крохотный рыжий человечек с бородой по пояс и с лохматыми как у сенбернара волосами быть не может. Сухонький, с непропорционально большими ладонями и ступнями ног, он одет в овчинный тулуп мехом к голому телу.

      Переведя дыхание, домовой вновь принялся выкрикивать:

      – Янки, гоу хоум!

      – И что здесь происходит? – поинтересовался я, потирая внушительных размеров шишку. Ох, головушка моя многострадальная…

      Домовой испуганно замолчал. Судорожно дернувшись несколько раз, словно пытаясь убежать, он безвольно поник, опустив руки и голову и смирившись со своей судьбой.

      Гремлин бросил мокрую тряпку в ведро и, повернувшись ко мне, радостно воскликнул:

      – О!

      – Что «о»?

      – Очнулся, – пояснил Ушастый. – Я тут босса в презентабельный вид привожу, а то эта нечисть…

      – Сам ты нечисть! – огрызнулся домовой, сверкнув глазами. – Невиданная.

      – Совсем темный, – презрительно скривился гремлин.

      – Это ты его привязал? – догадался я.

      – Ес, – с гордостью подтвердил Ушастый. – Половину дня на него потратил. Ловушки по всему дому расставил. Мышей два десятка наловил, и даже одну сумасшедшую белку. Во! – гремлин продемонстрировал желудь, на нитке висящий на его шее. – Трофей.