Русские богатыри. Владимир Филиппов
Читать онлайн книгу.
По достижении договорённостей произошёл ритуал братских объятий. Все облегчённо вздохнули.
Сделав дело, уходили домой суздальцы и переяславцы, с чувством выполненного долга уходил восвояси владимирский полк, откатывались домой муромцы, пришедшие под воеводством своего князя. Ах, как было сладко верить в то, что худшее уже позади, и не думать ничего наперед! О том, что наступит потом? Потом, когда поутихнут первые радости воссоединения?
Только один Юрий почуял, что брат всё одно не отступит от своих намерений и вышних замыслов. И был прав. Договоры, особенно когда припрёт, пишут все, и все нарушают их потом!
Если владимирцы и суздальцы шли домой весело, то у Поповича всё было с точностью до наоборот. Медные трубы разом смолкли. Злой и огорчённый настолько, насколько может быть зол и огорчён богатырь, он вернулся к себе домой в смутном раздрыге. Он был уеден и всерьёз задумался о переоценке своей личности в истории. Наружно, однако, не оскорбился ничем, не зазрил, не нахмурился, даже стоя перед князем и слушая условия замирения. Видно, решил что-то про себя.
Обида и горечь, горечь одиночества захлестнули его, словно волной.
– Подвели итоги, свели дебет с кредитом, подписали бумаги, и всё. Сплошная бездушная бюрократия и ни какой душевной благодарности за подвиги. И это после того, как он… беззаветно проливал свою кровь… не щадя сил…
Примерно такие мысли бродили в голове богатыря во время душевной смуты.
Если обстоятельства вяжут по рукам и ногам, человек часто звереет, богатырь практически всегда. И размеры несправедливо причинённой ему обиды росли по мере того, как он замыкался в себе… «Знать, по судьбе моей бороной прошли», – невесело подумал он.
Только время залечит любую, самую тяжкую рану. Да и залечит ли? Кто знает. Но на одно время полагаться нельзя, нужны и другие лекарства. И у Поповича такое лекарство было припасено в изрядном количестве… С горя он начал выпивать, потому как всякому доподлинно известно, что именно эта процедура очень способствует укреплению нервов и заживлению душевных ран. А чем ещё душу вылечить? Да и сердца боль сама не проходит никак. Теперь оказавшись в добровольном затворничестве, недавний ратоборец от нечего делать целыми днями валялся на лавке: спал или сидел в длинной, до колен, белой рубахе, свесив босые ноги на пол. А выпив меду, орал во всё горло песни, разнообразя тем самым формы безделья, и снова пил мед.
Вот близится вечер. В родовом тереме разомлевший Попович медведем сидит за столом один, в исподнем, тяжело опустив плечи. Пахнет овчинами. Стрекочет по-домашнему сверчок под половицей. В пузатой бочке у печи доходит брага. На столе чеканный кувшин с хмельным мёдом. Приподняв узорную крышку, Попович плеснул в чару. Молча выпил чару до дна, закусил огурчиком. Рукавом отёр рот. Посидел, подумал и налил ещё для придачи себе оптимистического взгляда на жизнь. Теперь пил уже не торопясь, большими глотками, и после каждого прижмуривался от удовольствия, как человек, понимающий толк.
– Медок-то, он от любой хворости помогает… – сказал про себя. Хмель