Последняя строчка. Все ждут Моисея.

      Его мать так говорила. В первый год кошмара. В 1933-м. Те, кто к ней приходил, просили о выходе. Ведь она врач, а врачи умеют ответить на любой вопрос. Даже как получить выездную визу. Но при всем ее уме и сострадании доктор Штенгель этого не знала. Она лишь улыбалась и ласково шептала: Все ждут Моисея. Надеются, что он выведет народ из Египта. В первый год она говорила это часто, затем реже, а потом и вовсе перестала.

      Значит, у Дагмар опять свой Египет.

      И теперь Моисей ее не подведет.

      Бешеные деньги

      Берлин, 1923 г.

      На толстом синем английском ковре, доставшемся от родителей Вольфганга, играли Пауль и Отто, а Фрида за письменным столиком разбиралась в семейном бюджете. Взгляд ее задержался на одной банкноте, и вдруг она платком промокнула глаза.

      Мальчиков, еще полагавших плач исключительно своей прерогативой, материнские слезы застали врасплох, и они прекратили игру.

      – Мама, не плачь, – хныкнул Отто.

      – Я не плачу, милый. Просто ресничка в глаз попала.

      Фрида высморкалась, и мальчики отвлеклись на дела поважнее: под шумок Пауль спер из крепости Отто парапет, пристроив его в собственную фортификацию. Пауль, обладатель глубоко посаженных темных задумчивых глаз, отличался большей дальновидностью, а Отто, отнюдь не дурак, – необузданной импульсивностью, которая сейчас проявилась мгновенно и яростно. Пухлый кулачок его съездил Пауля по башке, от чего моментально вспыхнула драка, конец которой положил Вольфганг: выскочив из спальни (где отсыпался после ночного концерта), водой из игрушечного пистолета он облил кучу-малу из молотящих и лягающихся рук и ног. Однажды в парке он обучился этому приему у человека, разводившего собак.

      – Собачью свару я разливаю водой, – сказал заводчик. – Доходит быстро.

      Вольфганг решил, что у его драчливых трехлеток можно выработать тот же условный рефлекс.

      – Пока они лишь дикие зверята, – увещевал он Фриду – она возражала против того, чтобы ее детей дрессировали как собак. – Согласись, метод работает.

      – Ничего он не работает. Им просто забавно.

      – Все равно, смех лучше ора.

      Сейчас, утихомирив близнецов, Вольфганг заметил женины покрасневшие глаза.

      – Что случилось, Фредди? – спросил он. – Ты плакала?

      Вольфганг подсел к жене на винтовой табурет от пианино.

      – Не надо, маленькая. Я понимаю, времена нелегкие, но мы же справляемся, правда?

      Фрида не ответила, только протянула ему купюру в десять миллионов марок, которая оказалась в сдаче за давешнюю покупку литра молока.

      На банкноте виднелась грустная надпись ученическим почерком: «Вот за эту бумажку я продала свою невинность».

      Вольфганг