Сверчок. Владимир Петрович Бровко
Читать онлайн книгу.
над заговорщиками П. воспринял двойственно. Лично зная мн. участников событий, он относился к ним сочувственно, в первую очередь к И. И. Пущину и В. К. Кюхельбекеру, которых до конца жизни считал своими друзьями (см., в частности, послание «И. И. Пущину»), – неслучайно в его стихотворениях возникала тема «милости к падшим» [«Стансы» («В надежде славы и добра…»), 1826, опубл. в 1828; «Пир Петра Первого», 1835, опубл. в 1836; и др.]; но в революцию не верил, а поскольку ни прямо, ни косвенно не участвовал в её подготовке, то надеялся на освобождение из ссылки.
Оно оказалось почти мгновенным и драматическим.
В ночь с 3(15) на 4(16).9.1826 П. получил предписание явиться в Москву. 8(20) сент. состоялась беседа поэта с имп. Николаем I, в ходе которой П. на заданный вопрос, принял бы он участие в восстании, будь он 14 дек. в С.-Петербурге, отвечал утвердительно, объясняя это тем, что заговорщики были его друзьями.
Результатом разговора стало позволение П. выбирать место жительства и отмена общей цензуры: Николай I объявил, что сам будет его цензором. «
Тут я вновь прерву цитирование биографии А. Пушкина, чтобы указать читатель что нарисованная авторами биографии «идиллическая» картинка – «помилования» А.С. Пушкина, который вместо ссылки в Сибирь был внезапно возвращён из опалы и мало того будучи как показало пришедшее время человеком совершенно не способным к выполнению какой-либо служебной обязанности по линии Коллегии иностранных дел он был вновь принят туда на службу!
Причем свободных мест там не было, и русский царь Николай Первый выделил из своих секретных фонтов 5000 руб. для выплаты жалования А. Пушкину до тех пор, пока для него в штатном расписании не найдется постоянного места и штатного оклада.
Вот тут-то и кажется вашему подозрительному автору, что в ходе следствия А. Пушкин сообщил какие-то то важные сведения о планах декабристов и тем самым заслужил «прощения»!
Более того Руководству российской жандармерии во главе с А.Х. Бенкендорфом удалось, обеспечив ему якобы «личное покровительство» фактически «завербовать» А. Пушкина в качестве своего рода «тайного осведомителя и более того «направить» его лит. Талант на службу интересов Российской империи!
Об этом «особом покровительстве» отчасти и свидетельствует и цитируемая мною биография:
«Как выяснилось впоследствии, эта милость не в полной мере оградила П. от общей цензуры, а вместе с тем обнаружила определённую двусмысленность: так, «Борис Годунов» был разрешён к печати далеко не сразу; в то же время печатание «Истории Пугачёвского бунта» вряд ли было бы дозволено обычной цензурой.» …
Ну, а далее в жизни А. Пушкина тоже происходит много интересных, но до конца так и не раскрытых в своей значимости событий.
Биограф пишет: «Осень 1826 – вершина прижизненной славы П., восторженно встреченного лит. и светской Москвой; публичные чтения «Бориса Годунова» следовали одно за другим.
Успех, однако, был омрачён: