Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем. Вячеслав Никонов
Читать онлайн книгу.
а не настоящее. Приезжие «старики» как-то сами замолкли и стушевались»[268].
Лидером крайних, или «чистых», оборонцев выступал один из основателей РСДРП Александр Николаевич Потресов. Он издавал ежедневную газету «День» и предпочел не входить ни в центральные партийные органы, ни в Совет. Потресов считал буржуазию естественным союзником социалистов в революции, лозунгом своей газеты: «Вне коалиции нет спасения». Сторонники Потресова ратовали за безоговорочную поддержку Временного правительства и сотрудничество с кадетами[269].
Плеханов и Потресов были «старыми оборонцами». Но внутри меньшевистской партии появились и «новые оборонцы» – революционные, – ставшие таковыми в марте 1917 года: Дан, Церетели и Либер. «Блок двух групп оборонцев… возглавлял партию с марта по октябрь 1917 года. Оборонцам принадлежало большинство в большинстве партийных организаций»[270].
Но были еще и меньшевики, оставшиеся интернационалистами – Мартов, Суханов, Ерманский. «Для них оборонцы были психологически чужим и враждебным элементом, и пребывание с ними в одной организации чем-то противоестественным». Мартовцы решили не входить ни в Оргкомитет, ни в редколлегию и издавать собственную газету и идти в массы с опорой на Петроградский комитет меньшевиков. В июне Мартов «думал уже, что уже придется немедленно разрывать окончательно с меньшевиками и образовывать вполне самостоятельную группу»[271].
Наиболее уважаемым изданием левых меньшевиков была «Новая жизнь» – читаемое левое издание. «В ней странным образом уживались две тенденции: «умеренная», представителем которой были Горький, Гольденберг, Базаров, Ст. Вольский, и безответственно доктринерская, возглавляемая Сухановым, – рассказывал Войтинский. – Тон задавали газете представители второго течения…»[272].
В Советах – в центре и на местах – меньшевики блокировались с эсерами, причем в этом блоке, указывал Троцкий, «руководящее место принадлежало меньшевикам, несмотря на то что бесспорное численное преобладание было на стороне эсеров. В этом распределении ролей сказывались на свой лад гегемония города над деревней, перевес городской мелкой буржуазии над сельской, наконец, идейное превосходство «марксистской» интеллигенции над интеллигенцией, которая держалась истинно русской социологии и кичилась скудостью старой русской истории»[273].
Меньшевики были богаты интеллектуальными силами, уступая в этом отношении только кадетам, благодаря чему меньшевики смогли занять значимые позиции в государственных учреждениях, прежде всего экономического и социально-политического профиля, в профсоюзах, кооперативных организациях. Это привело к высокой концентрации меньшевиков в столице, во многом в ущерб провинции.
На первом этапе революции эсеры и меньшевики получили огромный кредит доверия. Церетели позднее сокрушался: «История вряд ли знает другой пример, когда
Милюков П. Н. Из тайников моей памяти. С. 909.
Волобуев О. В. Меньшевики в условиях кризиса правительственной коалиции осенью 1917 г. // Политические партии в революционных революциях в начале ХХ в. С. 306.
Ланде Л. Состояние партийной организации к моменту октябрьского переворота // Фельштинский Ю. Г., Чернявский Г. И. Меньшевики в революции. С. 235–236.
1917: Частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. С. 207.
Войтинский В. С. 1917-й. Год побед и поражений. С. 122–123.
Троцкий Л. Д. История русской революции. Т. 1. С. 231.