Кабинет статс-секретаря Министерства иностранных дел Германии был образцом немецкой педантичности и рационализма. Красивая и даже изысканная мебель была расставлена таким образом, что удобство её становилось максимальным, но при этом пропадала вся привлекательность обстановки. Резные шкафы терялись в затемненных углах помещения; стулья, составленные один к одному, прятались под длинным столом; тяжелые венские шторы были всегда приспущены. Жёсткое кожаное кресло хозяина кабинета не прибавляло уюта и едва виднелось из – за широкие столешницы тяжеловесного с пузатыми короткими ножками канцелярского стола.

      Фон Ягов занял своё место в кресле и возбуждённо побарабанил пальцами по раскрытой тетради, но это не было волнением, вызванным ожиданием предстоящей встречи. Лёгкая нервозность являлась отличительной чертой характера главы МИДа Германии, что, впрочем, не сказалось на его дипломатической карьере.

      Дверь отворилась, и референт доложил о прибытии делегации. «Благоволите пригласить», – отозвался фон Ягов и достал из инкрустированной перламутром шкатулки сигару. Статс-секретарь приподнялся, приветствуя вошедших, и, указав зажатой между двумя пальцами сигарой на ближние стулья, произнес: «Присаживайтесь», – и опять упал в кресло.

      С двумя посетителями статс-секретарь был знаком. Представитель разведки Министерства обороны полковник Рицлер и раньше частенько посещал этот кабинет, а Макс Циммер являлся уполномоченным германского и австрийского посольств по делам антироссийских националистических движений, которые финансировались Германией и Австро-Венгрией. Грузный незнакомец, как догадался фон Ягов, и был господином Гельфандом, которого не так давно просил принять посол в Турции Курт фон Вагенхейм.