Сгоревшие хаты, пустые сады,

      Несжатые полосы хлеба.

      Глазницы воронок зрачками воды

      Уставились в мутное небо.

      В разбитой часовенке ветер гудит,

      Пройдя амбразуры и ниши,

      И с хрустом губами листы шевелит

      В изжеванной временем крыше.

      Все рыжий огонь пролизал, истребил,

      И вид пепелища ужасен.

      Лишь дождь перевязкой воды исцелил

      Осколком пораненный ясень.

      К нему прислонился промокший солдат.

      Вокруг ни плетня, ни строенья…

      Не выскажешь словом, как тяжек возврат

      К останкам родного селенья!

      Нет сил, чтоб спокойно на это смотреть.

      Такое любого расстроит.

      Солдат же вернулся сюда не жалеть,  —

      Пришел он, чтоб заново строить!

      Прислали к нам девушку в полк медсестрой.

      Она в телогрейке ходила.

      Отменно была некрасива собой,

      С бойцами махорку курила.

      Со смертью в те дни мы встречались не раз

      В походах, в боях, на привале,

      Но смеха девичьего, девичьих глаз

      Солдаты давно не встречали.

      Увы, красоте тут вовек не расцвесть!

      На том мы, вздыхая, сходились.

      Но выбора нету, а девушка есть,

      И все в нее дружно влюбились.

      Теперь вам, девчата, пожалуй, вовек

      Такое не сможет присниться,

      Чтоб разом влюбилось семьсот человек

      В