Вечерняя мгла улеглась на Северный Вьетнам. На первых порах было непривычно – в шесть часов вечера густая тьма, причем в любое время года. Но как-то притерпелись, нет таких неудобств, к которым не смог бы привыкнуть советский человек. Жара и духота к вечеру не спадали, влажность только усилилась. Прожектора в целях маскировки не включали, довольствовались фонарями и тусклым освещением кабин. От города распространялся запах гари, но и к нему привыкли. С Тонкинского залива доносилась канонада. Ухало на севере, в небе переливались лиловые зарницы. В Ханьхо было тихо – все, что могли сотворить американцы, уже сотворили. Отдохнуть не удалось – боевое дежурство никто не отменял. С первыми дождевыми каплями на стартовые позиции прибыла проверка – подошли два «газика» и разбитый японский грузовичок, доверху набитый автоматчиками. На КПП его не пускали – снова языковые сложности, а автоматчики в кузове сами не знали, кого охраняли. Им сказали ехать, они и поехали. Пришлось вмешаться – сигнал с командного пункта уже получили. Андрей облачился в брюки, надел рубашку, сверху набросил дождевик – что-то подсказало, что лишним не будет. Прибывшие офицеры не выражали возмущения по поводу проволочки. Принцип «лучше перебдеть, чем недобдеть» работал на всей территории Северного Вьетнама. Прибыли трое – капитан из учебного центра (знакомый по лицу, но незнакомый по фамилии), подполковник Коняев – один из заместителей генерал-майора Малашенко, командующего ограниченным контингентом советских советников, и незнакомый подполковник