Полное собрание сочинений. Том 20. Анна Каренина. Черновые редакции и варианты. Лев Толстой
Читать онлайн книгу.
и если ты будешь выбранъ, какъ я надѣюсь и желаю…
– Ты надѣешься?
* № 16 (рук. № 103).
Кити испытывала послѣ обѣда и до начала вечера чувство подобное тому, которое испытываетъ юноша передъ сраженіемъ. Сердце ея билось сильно, и мысли не могли ни на чемъ остановиться, возвращаясь къ роковому вопросу: «который?»
Но какъ только она начинала думать объ этомъ, она или вспоминала разговоры и положенiе съ Левинымъ и съ[486] Удашевымъ, или представляла себѣ положенія будущія замужемъ за Левинымъ и за[487] Удашевымъ, но думать и рѣшать ничего не могла. Когда она думала о прошедшемъ, она съ удовольствіемъ, съ нѣжностью останавливалась на воспоминаніяхъ своихъ отношеній съ Левинымъ. Воспоминанія[488] дѣтства и воспоминанія о дружбѣ его съ умершимъ братомъ придавали поэтическую грустную прелесть этимъ мыслямъ. Да и вообще ей легко, радостно было вспоминать про Левина. Въ воспоминанія же[489] объ Удашевѣ примѣшивалось что то[490] неловкое, несмотря на то, что онъ былъ въ высшей степени свѣтскій и спокойный человѣкъ, какъ будто фальшь какая то была не въ немъ, онъ былъ очень простъ и милъ, но въ ней самой, тогда какъ съ Левинымъ она чувствовала себя совершенно простою и ясною; но за то какъ только она думала о будущемъ съ[491] Удашевымъ, все будущее представлялось прелестнымъ, блестящимъ, невѣдомо поэтическимъ, съ Левинымъ же ничего не представлялось радостнаго, но что то туманное, сѣрое.
Войдя наверхъ, чтобы одѣться для вечера, она, взглянувъ въ зеркало, съ радостью замѣтила, что она въ одномъ изъ своихъ хорошихъ дней и въ полномъ обладаніи всѣхъ своихъ силъ, что ей такъ нужно было для предстоящаго сраженія: она чувствовала въ себѣ внѣшнюю тишину и свободную грацію движеній и холодную мраморность, которую она любила въ себѣ. Въ половинѣ осьмаго, гораздо ранѣе обыкновеннаго пріѣзда гостей, лакей доложилъ:
– Константинъ Дмитричъ Левинъ.
Княгиня еще была въ своей комнатѣ, и Князь не выходилъ.
«Такъ и есть», подумала Кити, и вся кровь прилила ей къ сердцу. Она ужаснулась на свою блѣдность, взглянувъ въ зеркало. Она знала, что онъ затѣмъ и пріѣхалъ раньше, чтобы застать ее одну и сдѣлать предложеніе.[492]
«Боже мой, неужели это я сама должна рѣшить этотъ вопросъ? – подумала она. – Отчего ни мама, ни папа, отчего мнѣ не прикажутъ: дѣлай это или это. И потомъ такъ скоро. Ну, что я скажу ему? Неужели я скажу ему, что я его не люблю. Это будетъ неправда. Скажу, что люблю. И это неправда. А все-таки надо рѣшить,[493] но зачѣмъ такъ вдругъ, такъ скоро! Но всетаки надо идти, пока не вышла maman».
Она[494] уже подходила къ дверямъ большой гостиной и слышала его шаги, но рѣшительно не знала, что она скажетъ ему.
Онъ думалъ и чувствовалъ хотя не тоже, что она, но столь же мучительное и тяжелое.
«Зачѣмъ, и неужели необходимо это страданіе нравственное, – думалъ онъ, – для человѣка, который хочетъ сдѣлать самое законное простое дѣло – взять жену. А чтожъ дѣлать? Ҍздить въ домъ, выжидать. И такъ[495] Облонскій далъ мнѣ
Зачеркнуто: и она знала, что она должна отказать ему. «Нѣтъ, это невозможно», подумала она и пошла къ матери.
– Мама! вы выйдете къ Левину? – сказала она, стараясь говорить какъ можно проще.
– Все, что ни сдѣлаетъ, все глупо. – сердито сказала княгиня. – Разумѣется, – и пошла въ гостиную.