Чтобы восстановить давно утерянные координаты Сергея Дубовского, Просекину пришлось отправиться на угол Второй Брестской и Васильевской в Союз кинематографистов, в Дом кино. Там в Гильдии кинорежиссёров милая Маша, молодая ещё, но по виду безнадёжно измученная рутиной взваленных на неё повседневных дел и обязанностей женщина, выдала ему искомый номер мобильника. Просекин вышел к машине и натыкал нужные цифры на своём смартфоне:

      – Алло!

      – Да. Кто это? – неприветливо ответила трубка.

      Просекин от этого тона чуть растерялся и уточнил:

      – Сергей Константинович?

      – Сергей Константинович, – мрачно согласились. – А это кто?

      – Серёжа, это Юрка Просекин, – с простецкой радостью представился Юрий Кириллович и сам почувствовал наигранность своей интонации: ну какой уж он такой близкий друг, через годы, практически из небытия возникший. – Юра. Юра Просекин! Художник. Кино мы с тобой делали, помнишь? Я у тебя художником-постановщиком был.

      – А-а-а, – протянул Сергей. – Было дело. Да только быльём поросло.

      – Не помнишь меня, что ли? – повторил вопрос Просекин.

      – Ну чё ж не помню? В склеротики меня ещё вроде рано записывать. А чё вдруг обо мне вспомнили?

      – Серёжа, дорогой, надо встретиться.

      – По вопросу?

      – Не могу по телефону. Давай при встрече.

      – Я вообще-то на службе…

      – Когда ты сможешь? У меня горит, срочно надо.

      – Прямо гори-и-т?! – с иронией, даже с издёвкой, как показалось Просекину, переспросил Сергей.

      «Будто я в его неудачах виноват», – подумал Юрий Кириллович, но в трубку сказал, таинственно понизив голос:

      – У меня потрясающее творческое предложение.

      – Тво-о-орческое, – скучающим тоном протянул Сергей. – Меня творчество нынче не интересует.

      – Как? Почему? А что интересует?

      – Деньги! Что ещё сегодня может интересовать? Деньги, только деньги, сегодня всех интересуют только деньги.

      – Но ты же художник, режиссёр-постановщик художественного кино, тебя не может не интересовать…

      Дубовской сухо перебил Юрия Кирилловича, начавшего было впихивать в самый микрофон смартфона свою вдохновенную тираду:

      – Я уже давно не художник, не режиссёр.

      – А кто же ты? – усмехнулся, ещё ни о чём не догадываясь, Просекин. – Режиссёр навсегда остаётся режиссёром, даже если он годами не снимает. Ведь верно сказано, режиссура – это мироощущение…

      – Юра, я работаю риелтором, квартиры продаю. Мне семью надо кормить.

      Наступила пауза, Просекин растерялся.

      – Ну, чего замолчал? – теперь уже усмехнулся Сергей. – Удивлён? Не удивляйся, не я один в эти окаянные годы вынужден был отказаться от своего призвания.

      Юрий Кириллович всё молчал.

      – Молчишь? – опять усмехнулся Сергей. – Хороший у тебя телефон. Чуйствительный! Слышу, как дышишь в микрофон. Что, необходимость встречаться отпала? Давай тогда прощаться, а то весь баланс на твоём телефоне проговорим. Счётчик-то тикает.

      – Нет, Серёжа, давай всё-таки встретимся, – выдавил Юрий Кириллович. – Мне очень нужно, очень важно.

      – Ну, бог с тобой, коли не шутишь, – согласился Дубовской. – Только чует моё сердце, мало буду я тебе полезен.

      Они условились встретиться возле храма Христа Спасителя. Просекин, дабы не застрять в пробках, решил оставить свой авто и в кои-то веки спуститься в метро. А так как давно не пользовался этим самым надёжным в Москве видом транспорта – хотя какой он надёжный в наш-то век, если и здесь, под землёй, случаются теракты, – Просекин выбрал времени на дорогу с большим запасом. Когда эскалатор плавно опускал его к перрону, он невольно прислушался к разговору двух юношей, очевидно студентов-первокурсников, ибо, судя по их громкому, будто в лесу, разговору – это часто, как ему подумалось, нынче в общественных местах бывает у свободной от лишнего груза воспитанности молодой поросли, – озабочены они были предстоящей сессией.

      – А вот вопрос на засыпку, – провозгласил один из них. – По истории! Кто первый был, Сталин или Ленин?

      Ответа от второго мученика науки тут же не последовало, и Юрий Кириллович не выдержал – повернулся.

      – Пушкин! – подсказал он вполне серьёзно.

      – Ответ