…в дремучем лесу, среди жути и теми,

      Вставали стволы без конца,

      И не было им ни числа, ни системы,

      И зверь не бежал на ловца.

      В дремучем лесу было сыро, нестройно,

      И выстрел растаял в дыму.

      Но с ветки корявой свисая, ворона

      Прокаркала кривду ему:

      «Дур-рак, право слово! Не знаючи брода,

      Ищи переправы, мосты.

      Тебе захотелось свободы? Свобода

      Не примет такого, как ты.

      Тебе захотелось прозрачного смысла?

      На мрак наш тогда не пеняй,

      Паси свои цифры, гоняй свои числа,

      Да бабу почаще гоняй.

      Хотя, если вправду, не те твои годы,

      Чужое ты взял, не своё.

      А с дробью не балуй, поскольку свобода

      В тебя же направит её…»

      Он взвесил слова, он прикинул – «Неверно!

      Всё врёт она!» А посему

      Гордыню возвысила старая стерва

      И крякнула правду ему:

      «Дурак ты дурак, на свободе ли, в хате ль,

      Кому ты, мозглявый, нужон?

      Покуда плутаешь здесь, твой знаменатель

      Числителем там воспряжён.

      Да что с неё спросу? Ты гнул свою спину,

      Ты в ночь уходил, в забытьё,

      А женщине, ей-то что нужно? Мужчину,

      Чтоб весь, целиком – для неё…»

      Стоял математик, ружьё своё чистил,

      Былое в сердцах поминал:

      «Я мерил всё в мире свободою чисел,

      Я меры свободы не знал.

      Я властвовал долго над тёмной стихией,

      Я миру прибавил огня,

      А тот проходимец наплёл чепухи ей

      И вышел счастливей меня…»

      Шатаясь, он брёл по сырым буеракам

      На трассу, где в струнку столбы,

      Добрёл и восстал поперёк её знаком

      Расколотой дробью судьбы,

      Обыденным знаком, не верящим в чудо,

      Стоял, легковушку следил,

      Не знавший куда, не узнавший откуда,

      Забывший, зачем приходил.

      Но тонко и ровно звенела дорога,

      И город горел, как плакат,

      И шли грузовые разумно и строго

      На тихо стоящий закат.