Лингвистическая ситуация в современной Молдове способна сбить с толку кого угодно. На первый взгляд ничего необычного в ней нет. Есть титульный этнос – есть его язык. Есть национальные меньшинства – есть их родные языки.

      Молдова всегда жила на перекрестке языков, ее жители привычны к многоязычию и иноязычию. Другими языками здесь овладевают легко, без внутреннего сопротивления.

      Язык, на котором они говорят, относится к языкам романской группы. Его иногда называют «вульгарная латынь». В этом языке немало славянизмов – польских, украинских, русских – что неудивительно, учитывая многовековое соседство с этими народами. Встречаются в языке и тюркские отголоски долгого пребывания Бессарабии в составе Османской империи.

      Вроде как везде. Но нет, в Молдове не так. Много лет в этой стране не утихает странная на посторонний взгляд, но совершенно нешуточная лингвистическая война вокруг того, как следует называть язык, родной для представителей государствообразующего этноса.

      Дело в том, что некоторые представители политических, культурных и интеллектуальных элит Молдовы давно настаивают на том, что родной язык титульного этнического большинства страны – это не молдавский, а румынский. Более того, под их давлением Конституционный суд РМ в 2013 году принял решение, согласно которому государственным языком Молдовы является не молдавский, а именно румынский.

      Такая позиция имеет поддержку со стороны Румынии (насколько нам известно, трудно однозначно считать ее официальной государственной позицией, но есть достаточно свидетельств того, что румынский политикум в целом разделяет ее).

      Со стороны вся эта история выглядит странно, хотя бы потому, что язык есть реальность, не подлежащая оформлению в качестве чьей-либо собственности: он не может принадлежать лицу, сообществу, народу или государству, вообще никому. У языков не бывает автора (искусственные языки к нашей теме отношения не имеют). Поэтому претензии государственных инстанций Румынии управлять практикой