Вот пришел великан (сборник). Константин Воробьев
Читать онлайн книгу.
и я побежал спать. На крыльце коммуны в вершинах колонн что-то металось и посвистывало – летучие мыши, наверно, и я подумал, как это председатель Лесняк не боится там один, наверху? А если пролезть к нему и – «ррр!», взять Царев кожух, надеть шерстью наружу и – «ррр!».
В общежилке было темно, хоть выколи глаз. Зюзя сидел на своей койке и чего-то ждал. Я юркнул под одеяло, а он махнул на меня рукой – «тихо!» – и сказал в пахучую темноту:
– Это шкет тут зашел! Давай!..
В общежилке так было неживо тихо, что я испугался – чего надо давать? Зюзя опять сказал: «Ну, давай», – и тогда Кулебяка негромко и жалобно запел:
В воскресенье мать-старушка
К воротам тюрьмы пришла
И в платке родному сыну
Передачу принесла.
Д-передайте д-передачу,
А то люди говорят…
– Игвень, а Игвень! – предостерегающе позвал бывший повар. Кулебяка замолк.
– Ну чего ты там ветреешь? – озлело спросил Зюзя.
– А то. Тюрем-то тепереча нету? Нету! – сказал бывший повар.
– Ну?
– Вот и «ну». Теперича они называются домзаками!
– Человек про тюрьму спевал, а не про зак твой, кляп ты моржовый! – заглушенно, из-под подушки, видно, проговорил кто-то в конце общежилки.
– А мне какое дело, – смиренно сказал бывший повар, и тогда Кулебяка позвал его протяжно и ласково:
– Сём, а Сём!
– А! – готовно и доверчиво отозвался тот.
– Хрен на! – сказал Кулебяка. – А завтра придешь, остальное возьмешь!
На женской половине захихикали, а бывший повар восхищенно и завистливо сказал:
– Ну и бродяга! Ну и сукин сын!
– Игвень! А чего остальное аж завтра? Пускай бы разом все забирал! – крикнул Зюзя.
Уже сквозь сон я слыхал, как одна коммунарка говорила другой:
– Не бугородица, а Бо-го-родица. Бога потому что родила, а не бугор…
Мне приснился тогда Покров день. Он был похож на Момича, – большой, с черной бородой…
Тогда несколько дней шел обкладной теплый дождь. В коммунарском саду непролазно разрослась крапива. Головки ее выметнулись в толстые желтоватые кисти, – цвела, и тетка сказала, чтобы я натянул на руки шерстяные чулки и нарвал крапивных листьев. Побольше. Чтоб сварить щи.
– А председатель Лесняк? – спросил я. – Заругается, как тогда.
– Да лихоманка его забери! – гневно сказала тетка. – Нам-то что? Мы тут с тобой не вечные! А люди за все лето зелени не пробовали. Ни снытки, ни щавеля…
Я нашел палку и стал рубить крапиву прямо под корень. Зимой в школе Дудкин три дня читал нам вслух про красного командира Ковтюха и белого генерала Улагая, и когда я считался Ковтюхом, крапива рубилась начисто и аж подскакивала выше моей головы, а как только делался генералом, она лишь гнулась и даже не ломалась под палкой: красной конницей была. Я не заметил, как врубился в самую гущину зарослей, где вместе с крапивой ползуче расселись кусты бузины и засохлого крыжовника. Там я и увидел неглубокую, выложенную круглыми камнями яму, а в ней