Хроника стрижки овец. Максим Кантор
Читать онлайн книгу.
что помимо акций, описывающих стоимость данного продукта, существует и сам продукт, реальность его существования никто не отменял. Этот продукт реально принадлежит тому, у кого власть, а все прочие зависят от курса акций, описывающих символическую стоимость. Связавший свою жизнь с символическим обменом, обыватель попал в зависимость от символов – но помимо них существует и обидная реальность существования.
Поскольку данный казус случился в странах, именующих себя демократическими, обывателю представилась возможность убедиться, что именно в демократической доктрине является символическим, а что реальным. С точки зрения символической – у обывателя претензий быть не должно: он данное начальство сам выбрал. Вы что, к избирательным урнам не ходили? Вы – акционеры власти. На себя и пеняйте.
Позвольте, взывает к реальности обыватель, вот за этого типа я действительно голосовал, был грех. Но этих-то прохвостов я не выбирал. Да, за президента голосовал. Но за премьера, директора банка, председателя компании и генерального менеджера – за них-то я не голосовал, нет! Обыватель ярится. А ему в нос конституцию: демократия – это, брат, не сахар, а четко прописанные договоренности, которые ты изменить не можешь, а начальство может. Точно так же поступает и банк, беседуя с обкраденным вкладчиком. Вы здесь подписали? Ах, вы не заметили строчку петитом? В следующий раз умнее будете. А если не вы – вы-то, пожалуй, помрете, – то дети ваши будут умнее. Штука в том, что и дети умнее не будут. Разве стали мы умнее, оттого что историю России нам преподавали в школе? Так по-прежнему и делим начальство на хороших и плохих, на тех, что движет прогресс, и тех, что ставит бюрократические препоны. Все выбираем – кого винить, а начальство – оно просто начальство. Левиафан имеет собственную мораль, недоступную обывателю.
Вот один журналист обвинил олигархов в черствости, а другой поправил: олигархи дело делают, а чиновники им мешают. Вот звонит богач журналисту: зачем меня ругаешь, я на благотворительность жертвую. И уж вовсе дик упрек одного журналиста – другому: а ты вот жертвуешь ли на бомжей? Олигарх от тебя отличается, как ты – от бомжа: ты не добился ничего в жизни, а богач талантлив! Ах, ты небось разделяешь мораль пролетариев: все хочешь поделить!
Вообще говоря, почему бы и не поделить? Начальство – оно ведь только и занято тем, что делит мир, просто оно делит мир не поровну. Но именно такой неравный способ деления и принял обыватель, пока ему казалось, что он акционер победившей стороны. До чего же мы полюбили начальство за истекшие двадцать лет. Безразлично, к какому именно начальству устремлена любовь, к зарубежному, к финансовому, к партийному. Суть в том, что все это разные ипостаси одного и того же Левиафана, который в очередной раз проглотил либеральную доктрину и облизнулся. Какой удивительный кульбит произвел либерализм – вот уже и частные банки, символ либерального капитализма, потянулись к государству, вот уже и лидеры демократических партий идут в губернаторы,