И пели птицы…. Себастьян Фолкс
Читать онлайн книгу.
неравнодушным к женщинам, и, думаю, у меня есть в Англии единокровные братья и сестры, которых я никогда не встречал. Мать ушла с фабрики, вернулась к родителям в деревню. Отец ее был батраком. Со временем она подыскала место служанки в большом поместье. Как Маргерит.
Изабель, слушая Стивена, наблюдала за его лицом. Голос Стивена звучал ровно, не выдавая никаких эмоций, но линия подбородка словно стала жестче.
– Однако и мать силой характера похвастать не могла. Когда я был маленьким, мне хотелось, чтобы она доказала, что способна обойтись без моего отца, – тогда мы смогли бы вовсе выбросить его из мыслей. А она забеременела снова, от кого-то, служившего в одном с ней доме. Она была ласкова со мной, но особенно обо мне не заботилась. Я рос на руках у деда, научившего меня ловить рыбу и кроликов. Был настоящим крестьянским мальчишкой. А кроме того, дед научил меня красть и драться. Мужчиной он был еще не старым, пятидесяти с чем-то лет, и очень крепким. Считал, что трудящийся человек вправе увеличивать свой доход любыми доступными ему средствами. Участвовал, если предлагались хорошие деньги, в кулачных боях, приворовывал в окрестных поместьях. Крал он главным образом то, что годилось в пищу, да еще ставил капканы на мелкую дичь.
В конце концов мать сбежала с мужчиной, с которым познакомилась в том доме. Говорили, что они уехали в Шотландию. Вскоре после этого деда арестовали за какое-то ерундовое прегрешение и посадили в тюрьму. Защита его основывалась отчасти на том, что ему приходится сидеть дома, воспитывать меня. Однако суд решил, что в опекуны он мне не годится, и распорядился определить меня в приют одного из тамошних городов. Я до того жил с бабушкой, бегал на свободе и был счастлив, как вдруг меня одели в подобие мундирчика, поселили в огромном кирпичном доме и поручили отшкрябывать дочиста полы и столы. Ну а кроме того, мы там учились, к чему я также привычки не имел.
Некоторые воспоминания о том доме останутся со мной до конца моих дней. Я помню, как пахло мыло, которым мы отмывали полы, помню, как льнула к коже приютская форма. Помню большой зал, такой высокий, что потолка его было почти не разглядеть, длинные столы, за которыми мы ели. Вообще говоря, мне и у бабушки было хорошо. Прежде я не видел такого множества людей, собранных в одном месте, и мне казалось, что все мы стали, попав туда, ниже ростом. Когда мы садились за столы, меня охватывал страх – будто каждого из нас низвели до положения порядкового номера, обратили в безымянное существо, никакой ценности как отдельная личность не представляющее.
Тех из нас, у кого были родные или просто знакомые, время от времени отпускали к ним погостить. Я проводил иногда денек с бабушкой и дедом. Его уже успели выпустить из тюрьмы. Как-то раз я, подравшись с местным мальчишкой, ударил его сильнее, чем хотел. Не помню, кто из нас затеял драку и по какому поводу. Наверное, виноват был я. Помню, как он повалился на землю, а я стоял над ним, пытаясь понять, что же я натворил.
Родители мальчика обратились в полицию, поднялся шум. Меня немедленно вернули в приют, потому что я был слишком