Генетический дрейф. Вадим Денисов
Читать онлайн книгу.
безропотных рабов.
То, что я сейчас увидел, свидетельствовало об обратном.
Рядом с нетрами-мародёрами стояли две большие решётчатые тележки, куда они неспешно складывали добытое.
Мне бы спрятаться, а я словно остолбенел от удивления.
Белобрысый орудовал энергичней. Чем-то вроде маленькой фомки он быстро вскрывал очередное хранилище, осматривал, доставал. Многое и вскрывать не надо было: запорчики для вида, всё заточено под честных людей. Чернявый одной рукой бережно укладывал добычу в тележку.
Я почти сразу обратил внимание, что левая рука у него не в порядке, безвольно висит вдоль тела, немец постоянно дотрагивался до неё, энергично разминая бицепс. И скрученный бинт висит петлёй на шее… Плечо отсушил где-то? А что же тогда на перевязи не держит? Да потому что оживить пытается, разрабатывает. Нет, тут что-то другое. Нечто подобное я видел у человека с парализованной после инсульта конечностью. Ну, вряд ли у такого молодого кабана будет инсульт.
«Ты слишком долго собирался идти бомбить столовку, Гош, а столовки долго ждать не любят, они сдаются наиболее голодному, – промелькнула горькая мысль. – Меньше глазеть надо было, а больше делать».
Ведут себя как чистые альфы! Ни полиции не боятся, ни хозяев!
Значит, немцы отель уже облазили и всё разведали, ситуацию представляют чётко. А я даже на ресепшен ни разу не был!
Стоял я, глазел и доглазелся…
Чернявый оглянулся в порядке «на всякий случай» и сразу засёк наблюдателя.
Резко выпрямившись, он гортанно выкрикнул:
– Макс! – и что-то быстро затараторил уже тише, показывая на меня здоровой рукой.
Белобрысый тоже повернулся в мою сторону и очень нехорошо улыбнулся.
Затем, картинно бросив красную фомку на пол, спокойно вытер руки взятым с лёгкого столика полотенцем. Нехорошо он смотрит. Поджатые губы. Короткая стрижка ёжиком, а в чуть поблекших серо-голубых глазах чёрт знает откуда взявшееся космическое спокойствие и неимоверная уверенность в себе. Ни за что не скажешь, что перед тобой нетр! Чисто немецко-фашистский оккупант в первые месяцы войны.
Чернявый же своими тупыми глазами смотрел бесхитростно, с предельной честностью – то есть с животной ненавистью.
Сколько же в них это спало?
Люди, десятилетиями привычно подчиняясь мейнстриму новых европейских ценностей типа мультикультурализма, беспредельной толерантности и всепрощенчеству, сознательно или подсознательно держали в себе что-то генетически корневое, то, что некогда придавало жизни пассионарные смыслы, что вело их предков за тридевять земель воевать самого дальнего соседа. Сдерживались, терпели, постоянно занимаясь аутотренингом, толерантно улыбались каждому встречному негру, турку или арабу, инерционно верили, что всё зло – в непослушных сербах и русских. Уговаривали друг друга, что всё вокруг зашибись, европаровоз стоит на правильном пути, а растущее на атеистическом поле количество мечетей – культурная