Русская православная церковь вынуждена, наконец, признать, что у нее есть не вымышленный, а реальный враг. К вымышленным относились всякие католики и сектанты. А к реальным врагам относятся православные – те православные, которые в своей жизни руководствуются лишь православием, и ничем иным.

      Этот секрет вылез шилом из мешка во время недавнего Архиерейского собора. Тогда храм Христа Спасителя окружили сторонники Чукотского епископа Диомида (врага ИНН, штрих-кодов, евреев и сотовых телефонов). Против диомидцев вышел «православный корпус» движения «Наши»: «нашисты» кричали, что диомидцы куплены (русский человек, сам продавшись, начинает непременно кричать, что куплены все). Случилась драка. Это было ужасно, но действительность была еще ужаснее.

      Дело в том, что диомидцы абсолютно неподкупны. Они искренне считают, что иерархи РПЦ утратили чистоту веры; они ищут «истинного православия»; они готовы за веру умереть. Кстати, пензенские «закопанцы», ушедшие в пещеру – они тоже были никакие не сектанты, а православные.

      Отчего так случилось? Говорят, что православие молодо (оно и правда вдвое моложе западного христианства), а потому переживает времена средневековой реформации. Другие говорят, что РПЦ больна тем же, чем и государство – стремлением к монополии и наживе. Но у меня свои наблюдения.

      В 1998 году, на празднике 1000-летия крещения Руси, на пресс-конференции митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (то есть нынешнего патриарха), я задал вопрос об узниках веры, сидящих в тюрьме. И зачитал список. «Мне ничего не говорят эти имена», – ответил Алексий. Я опешил. Не знать эти имена он не мог. И тут же ко мне подбежал секретарь митрополита, отец Георгий. «У вас, – зашипел он змеей, – теперь будут проблемы!» Полагалась мне кара земная или небесная, он не уточнил. Вскоре он стал одним из иерархов. Я не удивился.

      Полагаю, тысячи честных искренних