Блокада Ленинграда. Народная книга памяти. Коллектив авторов
Читать онлайн книгу.
мать ждала его выздоровления. Поправившись, отец сразу же ушел на Ленинградский фронт, воевал на Карельском перешейке, погиб 8 июля 1944 года. Галина помнит, как их везли на грузовых машинах по Ладоге. Дочери сидели в углу кузова, от страха прятали глаза, наклоняясь к коленям матери. Было очень страшно видеть мутную воду и впереди машину, которая ушла под лёд. Проскочили… Это было второе рождение. Прибыли в Волховстрой, затем через Бологое в Калининскую область. Две недели жили на станции Овинище, пока их разыскала и забрала к себе бабушка (мать отца) совсем ослабленных от голода и холода.
После войны вернулись в Ленинград. В Стрельне стали жить с 1995 года, разъехались по обмену. По профессии Галина Ивановна инженер-конструктор. Много лет отработала в ВПТИ «Энергомаш» (Всесоюзный проектно-технологический институт тяжелого машиностроения).
Гончаренко Лариса Ивановна
Отец сказал, что у нас страшнее, чем на фронте
Многие не верят, что мы пережили в блокаду такое. Внучка меня спрашивает: «Ну как же так, бабушка, что совсем нечего было есть? Как же вы жили?» Вот так и жили. Вам, молодым, этого не представить. Недаром говорят, что нигде, кроме Ленинграда, не было такой блокады.
У меня есть дача в Мельничном Ручье, еще 40-х годов. Мы ее строили всей семьей, купили сруб и все там делали. Когда началась война, мы все были там и узнали о блокаде где-то в 2 часа. Дети воспринимают все совсем по-другому, поэтому мы поняли только, что родители плачут. Быстро собрались и вернулись в Ленинград. Тогда думали, что война закончится быстро, что мы их шапками закидаем, а оказалось все не так.
Помню, всех детей собрали в школе, нас с братом тоже, и повезли в город Боровичи Новгородской области. Там нас с братом хотели разделить, но я так плакала, что мне разрешили поселиться вместе с мальчиками. Мы спали на матрасах на полу в школе. Голода как такового еще не было. Брат был на три года старше меня. Он писал письма маме, рассказывал, как нам здесь плохо. В итоге она забрала нас из Боровичей обратно в Ленинград. Состав, который шел за нами, разбомбили, а мы как-то успели проскочить.
Мы жили в коммунальной квартире на Петроградской стороне, на Мичуринской улице, дом 19. Бомбежки были жуткие. Сначала мы спускались в бомбоубежище, в подвал нашего дома. Он был кирпичный, там хранился уголь и находились котлы парового отопления. Туда мы отнесли старые кровати и спускались при бомбежках. Сначала это все было в новинку, брат бегал на крышу и собирал осколки от снарядов. А когда стало часто засыпать подвалы, ведь снаряд или бомба обрушивает здание, подвал становится могилой, мы уже никуда не стали уходить. Все окна были закрыты, завешены одеялами, электричества не было, жгли коптилки, топили печку. Кухня была большая, метров 12 – 14, там стояло две кровати. Мы с мамой спали на одной кровати, на второй – соседка со своей дочкой. У соседки был сын такого же возраста, как мой брат, он спал на кухонной плите.
Дверь в квартиру не закрывали, никто ни на кого не нападал, но иногда ночью мы слышали какие-то крики, как будто кто-то за кем-то бежал…
У