«Петербург…

      13 марта 1879 г.

      …Я положительно несчастнейший человек, пока живу в этом отвратительном городе. Все мне здесь противно, начиная от климата и кончая безалаберностью здешней жизни»[6].

      «1879 г. марта 24. Петербург.

      Суббота, вечером.

      Хочу Вам рассказать, милый друг, про сцену, которую неожиданно разыграла сегодня утром известная особа. Едва ушел Ваш посланный, как позвонила и спросила меня какая-то дама. Так как дама эта, по объяснению швейцара, еще вчера приходила несколько раз и бродила около подъезда в ожидании меня, то я предчувствовал, что это может быть не кто иной, как известная особа. Поэтому, войдя в кабинет брата, где она ожидала, я некоторым образом был приготовлен к этому свиданию… Едва я показался, как она бросилась ко мне на шею и безостановочно начала говорить, что она во всем свете только меня любит, что она без меня жить не может, что она согласна на какие угодно условия, лишь бы я жил с ней, и т. д. Ну, словом, она, вероятно, хотела растрогать меня и добиться того, чего не могла добиться отказом от развода… Она промучила меня в течение, по крайней мере, двух часов. Брат Анатолий, который из другой комнаты слушал наш разговор, говорит, что я держал себя с тактом. Я старался как можно хладнокровнее объяснить, что как бы я ни был виноват и как бы ни желал ей всякого благополучия, но никогда не соглашусь на сожительство… Я решительно не знал, как прекратить эту несносную сцену, и… вручил ей экстраординарную сумму в сто рублей на обратную поездку в Москву. Тут она внезапно сделалась весела, как ребенок, рассказала несколько случаев о мужчинах, которые в течение этой зимы были влюблены в нее, пожелала видеться с братьями, которые явились и которых она осыпала нежностями, несмотря на то, что за полчаса перед тем называла их врагами.

      Сцена эта потрясла меня довольно сильно. Она доказывает мне, что только за границей и в деревне я обеспечен от приставаний известной особы. Что касается развода, то об этом и думать нечего. По-видимому, ничто в мире не может искоренить из нее заблуждения, что я влюблен в нее и что рано или поздно я должен с ней сойтись…

      Модест выражается про нее, что она не человек, а что-то совсем особенное. И в самом деле, никакие общечеловеческие соображения не прилагаются к этому жалкому и в то же время невообразимо отталкивающему субъекту…

      Я ужасно радуюсь тому, что погода благоприятствует Вашему пребыванию в Петербурге… Я буду дома в понедельник и вторник утром от одиннадцати до двенадцати»[7].

      «31 марта 1879 г.

      Вчера