Сумерки заползли к реке и забрали воду, съели постепенно, начиная снизу, стебли камыша и осоки, поглотили корявые чёрные притопленные кусты и вывороченные корневища с протянутыми кверху острыми крючковатыми ветками, подрезали ольховник, оставив лишь голые прутья-вершинки. В этой полутьме ярко горели костры и пахло жареным мясом. Я грелся у огня и смотрел на круглое лицо вождя чужаков. Оно густо заросло кудлатой бородой, и нечёсаные пепельные космы скрывали лоб.

      Наверное, духи нашептали познакомиться именно с ним, а он, к удивлению, и сам, как оказалось, был не против пообщаться. Назвался Ние́ром. Услышав моё имя, усмехнулся и предложил посидеть у костра. К огоньку я присел не сразу. Достав из мешка горшок с чагой, высыпал сухие рыжие щепки на кусочек шкуры. Сходил к реке и, наполнив посудину водой, вернулся.

      Выгреб из огня немного углей и поставил на них горшок. Ниер смотрел с любопытством, не более. Интерес в его маленьких, под припухшими веками глазах вспыхнул, когда вода стала закипать. Бросив в неё немного чаги, я достал и чашки.

      – Что это? – спросил он.

      Я, полагая, что вопрос относится к вареву, ответил:

      – Лекарство. Чтобы не болеть и быть сильным!

      Он рассмеялся:

      – Наша шаманка могла бы многому тебя научить, мальчик. Я хочу знать, кто это сделал?

      – Я сделал.

      – Духи подсказали?

      Ехидная улыбка обнажила его белоснежные, но кривые зубы.

      – Они.

      – Пусть так. Что ты за это, – он ткнул пальцем в горшок, – и за это, – показал на чашки, – хочешь?

      Конечно, я ликовал! Поэтому ответил сразу, без раздумий:

      – Одежду, как у тебя!

      – Получишь! – также не раздумывая ответил он.

      Ниер забрал из моих рук чашку и стал её разглядывать. Потом позвал соплеменника – просто выкрикнул в темноту его имя. Мне послышалось, будто прозвучало – Онай. Хотя «о», брошенное с придыханием, могло оказаться и «хо». Хонай – тоже для имени подойдёт.

      К костру вскоре подошёл тот, что порезал палец. Ниер не попросил, скорее приказал Хонаю принести для меня одежду. Тот кивнул и растворился в темноте. Я пока вытащил из хвороста палку и, разломив её пополам, снял горшочек с углей.

      Ниер, налюбовавшись чашкой, спросил:

      – Зачем тебе зверь?

      Муська пристроилась у моих ног, но время от времени вскакивала. Сейчас она тоже стояла, глядя вслед ушедшему.

      – Нашёл в лесу. Привык к ней.

      Глажу волчицу и не могу скрыть, что мне это нравится.

      – Это баловство. Вырастет – в лес уйдёт. Вот зиму назад Ноттой убил свинью, а поросят Хотта забрала и выкормила. Польза была…

      «Всё-таки – „хо“! Имя женщины прозвучало намного чётче».

      Хотел спросить, чем кормили поросят, но тут же решил, что не хочу говорить об этом. Вот если бы он научил соплеменников