Так не бывает, или Хрен знат. Александр Борисов
Читать онлайн книгу.
Пимовна считала себя православной, народной целительницей. Она посещала церковь, соблюдала посты. Поэтому ей были обидны намёки даже в виде одинокого веника, стоящего вверх ногами. А тут сразу полсотни. Нет, это уже неспроста!
Проснёшься, бывало, ещё до рассвета, выйдешь по малой нужде в деревянный сортир, или, как говорила бабушка, отхожее место, глядь, а вдоль соседской ограды свечка плывёт в воздухе и голос бабушки Кати: «И остави нам долги наша…» Тут и ежу понятно: быть нынешним днём большому скандалу. Ох и любила Пимовна поругаться с соседями! Особенно когда выпьет. Пила она редко, но так, чтобы все знали. Когда никого не встретит на улице, отвязывалась на мне.
Ремонтирую как-то калитку, ведущую на островок, столб опорный меняю. И тут она:
– Что, чернокнижник, всё копаешь, колдуешь?!
Это после смерти дедушки Вани я у неё стал чернокнижником. Ну, я-то бабушку Катю знаю лучше других. Надо, думаю, подыграть:
– Ах ты ж, – говорю, – старая!.. Да я тебе этот столб в могилу вобью!
Поорала она, покуражилась, отвела душу и была такова. Разыграли мы с ней, короче, спектакль. Через двадцать минут приходит:
– Сашка, пошли вмажем!
А почему бы не вмазать? Из тех, кто жил на нашей улице, когда я ходил в школу, трое нас всего и осталось: я, она и бабушка Зоя – вдова дядьки Ваньки Погребняка. Кто помер, кто уехал из города, кто перебрался в другой район, где вода нашей речушки по весне хату не заливает.
Нет, что бы там ни болтали соседи, а хорошая была бабушка Катя! Штучный товар, истинная казачка, сейчас таких нет.
Это ведь на моих глазах сын её Лёшка женился. До сих пор вспоминаю, не история – песня о настоящей женской солидарности.
Давно было дело. Если мерить нынешним временем, на будущий год, по весне. Лёха тогда институт закончил, уехал строить дороги, неделями пропадал.
Сижу я на тутовом дереве, возле её двора, живот набиваю. Смотрю, девушка в калитку стучит, бабушку Катю зовёт. Простенько одета, по-деревенски.
– Здесь, – спрашивает, – Лёша живет, высокий такой, кудрявый, красивый?
– Здесь, – отвечает Пимовна, – это мой сын. А ты по какому вопросу?
– Беременна я от него…
Ну, думаю, деваха попала как кур в ощип! Сейчас ей будет рассказано, кто она есть и почему маме и папе не надо было этого делать.
Только ошибся я. Бабушка Катя вдруг всплеснула руками и почему-то заплакала. Обнимает девчонку, целует:
– Да ты ж моя доченька! Да ты ж моя милая! Да пойдём же скорее в хату! Да пошёл ты, проклятый! – пнула кобелька калошей под зад, чтобы в будку шёл, не путался под ногами.
А будущая сноха… и сама не верит, что встречают её, как родную. Конфузится, ждёт подвоха. Идёт, как сапёр по минному полю.
Притих я на нижней ветке, будто застигнутый на чём-то постыдном. Мне сквозь окошко всё видно, как в телевизоре. И стол, и красное место, на которое девчонка присела. Екатерина Пимовна вокруг неё увивается: на стол накрывает, тащит наряды из сундука, шкатулку с серьгами и бусами…
Чую,