В этот раз лагерь встретил их недружелюбно даже по меркам Куки. Воплями встретил. Истошными криками привязанного к столбу человека. Голый, он обвисал на веревках мешком. Центурия легионеров, выстроенная в два ряда по обе стороны столба, производила экзекуцию. Выйдя из строя, легионер наносил удар прутом по спине и, передав орудие пытки следующему, становился в шеренгу напротив. Судя по длине двух построений, парень на столбе получил уже ударов пятьдесят. Одни соратники щадили несчастного, замахивались только для вида, другие били так, что летели клочья кожи.

      При каждом ударе парень выкрикивал:

      – Это не я!

      С десяток ветеранов, из тех, кто был освобожден от ежедневных трудов легиона, наблюдали за экзекуцией, оценивая удары и шансы парня получить все сполна или потерять сознание прежде.

      Происходящим руководил центурион. Не Валенс – другой. Вид этого другого очень не понравился новобранцам, несмотря на то что выглядел центурион потрясающе – в начищенной лорике[36], с серебряными фалерами[37] на груди, с алым поперечным гребнем на сверкающем шлеме. Был этот центурион мужчина зрелый, но еще совсем не старый, гораздо моложе Валенса, с виду самоуверенный и спесивый. Его темные, похожие на окатанную гальку глаза без блеска смотрели холодно, и с этим человеком не хотелось встречаться взглядом. С ним вообще не хотелось встречаться.

      Оставалось еще ударов десять, когда несчастный наконец перестал кричать и обвис на столбе.

      – Хватит! – рявкнул центурион. Помедлив, махнул рукой – отвяжите.

      Двое солдат спешно освободили от пут потерявшего сознание парня и унесли.

      – За что его так? – пробормотал вновь начавший дрожать Квинт.

      Иммун[38], наблюдавший за экзекуцией, окинул насмешливым взглядом новичков.

      – Что, впечатлило? – подмигнул трясущемуся