Чертеж Ньютона. Александр Иличевский
Читать онлайн книгу.
амфитеатра, – небольшие, занятые величавыми старцами, стоящими, как римляне в сенате, в длиннополых бело-пурпурных одеждах, а за их спинами на каждой планете трудились в садах нагие девичьи тела, проглядывавшие в зелени, как апельсины в листве, – и тут сквозь сон я услышал топот, будто кто-то громыхал по подмосткам, выбегая на сцену, потом крик, еще раз пронзительно закричала женщина, раздалась ругань и после плач, сначала навзрыд, затем кто-то заскулил. Я не собирался выходить, но вдруг что-то подняло меня, и я приблизился к двери. Ничего не разобрав, я снова лег, опять вскочил и все-таки оделся, открыл дверь, прошел по коридору и поднялся на один пролет к чердачному этажу. На ступеньке, обхватив колени, сидела худенькая девушка в красном старомодном платье, плечи ее вздрагивали от рыданий. Она взглянула на меня, и я увидел пьяные слезы, зареванное личико, размазанную по щекам тушь. «Вы в порядке? Что случилось?» Она кивнула, залепетала: «Я повздорила со Стэном, он чуть не придушил меня, ударил, вот так, вот так», – взмахнула кулачком, и дальше ее было не остановить. Я присел на корточки, чтобы убедиться в ее физическом существовании – Элизабет, хрупкой девочки, сегодня днем ринувшейся наперерез «Эквиноксу».
В это мгновение я снова испытал редкое чувство – возбуждение исследователя, столкнувшегося с тайной открытия. Впервые со мной это произошло на Памире, летом между первым и вторым курсом, на летней практике, на высоте четырех с половиной километров. Тогда, укладывая вместе с однокурсником Гошей Серебряковым тонкие свинцовые листы на кассеты с фотоэмульсионными пленками, я услышал памирскую легенду о верхних людях. В те времена на такой высоте в приграничной глухомани воровать свинец было некому, но все равно по протоколу к складированным его запасам был приставлен вечный сторож, местный житель Рахим, лет тридцати пяти, без переднего зуба, но со стальной фиксой на клыке. Обычно он сидел неподалеку от нас на корточках и держал в одной руке карандаш, а в другой бухгалтерскую книгу, в которой ставил галочку после того, как мы поднимали из стопки лист, вносили в ангар и укладывали в реперную рамку из дюралевого уголка. Рахим скучал и на перекуре травил нам байки из своей жизни в стройбате, а служил он в Подмосковье и этим был горд не менее, чем тем, что в данный момент ассистировал столичным студентам в их необъяснимом деле. Рахим любил описывать себя в самоволке: он весь озарялся мечтательным воодушевлением, вскакивал на камень, расправлял плечи, сдвигал на затылок воображаемую пилотку и, обнажив под верхней губой фиксу, сплевывал и приговаривал, явно изображая кого-то, кто когда-то вызывал в нем восхищение: «Милка, дай пива!»
Однажды беззаботный Рахим переменился в лице, упал на колени и стал истово кланяться и бормотать, косясь вверх и прикрывая затылок. «Что такое, Рахим?» – удивились мы. «Верхние люди прошли. Шесть человек, с оружием и собаками». – «Что за верхние люди? Чего перепугался?» – «Вам, городским, не понять. У нас, на Памире, есть нижний мир и есть верхний мир. В нижнем