Нежнее нежного

      Лицо твое,

      Белее белого

      Твоя рука,

      От мира целого

      Ты далека,

      И всё твое —

      От неизбежного.

      От неизбежного —

      Твоя печаль,

      И пальцы рук

      Неостывающих,

      И тихий звук

      Неунывающих

      Речей,

      И даль

      Твоих очей.

      На бледно-голубой эмали,

      Какая мыслима в апреле,

      Березы ветви поднимали

      И незаметно вечерели.

      Узор отточенный и мелкий,

      Застыла тоненькая сетка,

      Как на фарфоровой тарелке

      Рисунок, вычерченный метко, —

      Когда его художник милый

      Выводит на стеклянной тверди,

      В сознании минутной силы,

      В забвении печальной смерти.

      Есть целомудренные чары:

      Высокий лад, глубокий мир;

      Далёко от эфирных лир

      Мной установленные лары.

      У тщательно обмытых ниш

      В часы внимательных закатов

      Я слушаю моих пенатов

      Всегда восторженную тишь.

      Какой игрушечный удел,

      Какие робкие законы

      Приказывает торс точеный

      И холод этих хрупких тел!

      Иных богов не надо славить:

      Они как равные с тобой,

      И, осторожною рукой,

      Позволено их переставить.

      Дано мне тело – что мне делать с ним,

      Таким единым и таким моим?

      За радость тихую дышать и жить

      Кого, скажите, мне благодарить?

      Я и садовник, я же и цветок,

      В темнице мира я не одинок.

      На стекла вечности уже легло

      Мое дыхание, мое тепло,

      Запечатлеется на нем узор,

      Неузнаваемый с недавних пор.

      Пускай мгновения стекает муть —

      Узора милого не зачеркнуть!

      Невыразимая печаль

      Открыла два огромных глаза,

      Цветочная проснулась ваза

      И выплеснула свой хрусталь.

      Вся комната напоена

      Истомой – сладкое лекарство!

      Такое маленькое царство

      Так много поглотило сна.

      Немного красного вина,

      Немного солнечного мая —

      И, тоненький бисквит ломая,

      Тончайших пальцев белизна…