Филипп Райз был высоким красивым мужчиной тридцати семи лет, всем своим видом выдававший склонность к опрятности и педантичности. Русые волосы аккуратно уложены набок, лицо гладко выбрито, рубашка застегнута на все пуговицы, ногти подточены. Но, как часто и бывает с подобными людьми, даже не столько внешний вид, сколько сама манера поведения в обществе (как правило, самим этим людям не заметная) выдавала эту самую склонность. За первые десять минут, которые он провел сидя напротив этого человека, Сол уже раз семь заметил на себе его оценивающий пристальный взгляд, направленный то на его руки, то на волосы, а то и прямо в рот, когда Сол, например, отправил туда дополнительную порцию индейки, не успев прожевать предыдущую. Нельзя сказать, что Сола выводило из себя настойчивое внимание Филиппа, поскольку он был привычен к обществу и умел абстрагироваться от его назойливых тенденций, но и не способствовало чувству непринужденности.

      Куда интересней Филиппа Солу сразу же показалась его жена. Миловидная и миниатюрная, темноволосая девушка со стрижкой до плеч и челкой закрывающей лоб, с пухлыми щечками и кротким взглядом голубых глаз, с красивой бледной кожей на грани болезненности, она соответствовала своему положению ну просто до скрипа зубов. Еще раньше, как только увидел впервые супругов, Сол сразу отметил впечатление, что у Филиппа не может быть более подходящей спутницы жизни, чем его Эшли. Сол нисколько не сомневался, что Эшли именно его, и что ни о каких пресловутых вторых половинках здесь речи быть не может. Казалось, что без разрешения мужа Эшли не могла даже слова сказать; не то, чтобы ей это не позволялось, а именно она сама не могла этого сделать. Когда же с ее губ все-таки слетала какая-то осторожная реплика, или когда ее взгляд отвлекался на что-то кроме содержимого тарелки и образа своего супруга, создавалось впечатление, что эти эпизоды были тщательно отрепетированы заранее, чтобы не прослыть уж совсем законченной глупышкой.

      – Суховатая все-таки, – в очередной раз прокомментировал ужин Терренс. – Дорогуша, можно тебя на минутку, – подозвал он молодую домработницу, прислуживавшую за ужином, и когда та подошла ближе, обратился к ней с просьбой: – Повар, готовивший индейку, явно не справился со своей задачей, и я непременно хочу, чтобы он был поставлен об этом в известность.

      – Разумеется, господин Фак, – кивнула девушка, – я сейчас же приглашу его.

      – Что? Нет-нет, – Терренс