Слово. Словарь. Словесность: к 250-летию со дня рождения Ивана Андреевича Крылова. Сборник научных статей. Валентина Данииловна Черняк
Читать онлайн книгу.
за последние два века русской истории власть как феномен действительности все-таки изменилась, особенно в связи с отменой крепостного права (сверху), революцией 1917 года (снизу) и другими событиями XX века в России (вновь сверху).
В самом же концепте «власть» сохранилась как некая сущностная константная характеристика «несправедливая эгоистичность» (Я начальник, ты дурак – ты начальник, я дурак; тот прав, у кого больше прав; от сумы и от тюрьмы не зарекайся; виноват ты тем, что хочется мне кушать и мн. др.). Сама эта крайне негативная характеристика концептуально предстает как печальная неизбежность, несмотря на отмеченную выше неутомимую деятельность власти ради всеобщего блага. Не встает даже и вопрос о том, как хотя бы смягчить, если уж нельзя совсем уничтожить, эту крайне несимпатичную несправедливую эгоистичность.
В общественном сознании (не в концепте!) активно выступают такие «ограничители» эгоистичной несправедливости, как разделение властей и ее сменяемость. Однако в рамках именно русского концепта суд как важнейшая из ветвей власти, призванная хотя бы смягчить несправедливую эгоистичность других ветвей власти, сам обладает той же имманентной характеристикой. Выступая, таким образом, отнюдь не как противовес грубому насилию над подвластными ради интересов самой власти, но исключительно как верный пес на службе у власти. При этом проявляющий и свой собственный корыстный интерес. Единственная надежда в этом поле – суд Божий, весьма отдаленный и призрачный. (Бог правду видит, да не скоро скажет; Богу – богово, кесарю – кесарево; Покуда травка подрастет, лошадка с голоду помрет и др.). Иными словами, суд (как концепт) – отнюдь не контролер и/или смягчитель, но сам активный соучастник проявлений несправедливого эгоизма власти.
Другой обсуждаемый в российском обществе способ смягчения несправедливой эгоистичности власти – это ее непременная сменяемость, ротация. (Напомню высказывание У. Черчилля о том, что всякая власть портит (ее обладателя?), и обращу внимание на то, что русский фонетический коррелят английского corruption имеет более узкое и конкретное значение с явно отрицательной оценкой. Однако нет таких грабель, которые гребут от себя; быть у воды и не напиться?! делиться надо! не «взятки», а «благодарность» и др. Однако и смысловой компонент «сменяемость», причем «регулярная» как не входил в концепт власть во времена И. А. Крылова, так и не входит в него и в XXI веке. Хотя сама идея сменяемости весьма популярна в русской концептосфере в связи со смертью, сменой поколений, временами года и иными циклическими событиями. К концепту власти разного типа эта характеристика, как кажется, применялась лишь в 20-е годы прошлого века. Например, «У Никитских у ворот сидит Гоголь какой год. Посидел – пора слезть, дай Малашкину присесть». Или у В. В. Маяковского: «от Ивана до Петра все хотят в директора». Между тем в реальности идея ротации руководителей была еще в 1961 году