Своё бикини Маша аккуратно положила в его форменную фуражку, лежащую тут же, на столике.

      – Я уже в пятый раз падаю в вагонном проходе,– тихо сказала проводница.– Не просто падаю… а с горячим чаем… на животе. Меня от твоей эротики, Гриша, качает. Я трясусь, как наш скорый поезд.

      – Я тоже… трясусь. Не знаю, почему. Наверное, простыл.

      – Да. Простыл. Тебе в башку надуло из половой щели… из, конкретно, моей.

      Гриша на мгновение прекратил теребить проводницу за соски, потому что очень удивился. Лицо его заметно вытянулось.

      – А что? Такое разве бывает? – спросил он.– Или не бывает?

      – Конечно, бывает. А ты разве сам не чувствуешь? Мы ещё не так далеко отъехали от столицы нашей родины, города-героя Москвы, а я уже… ослабла. Стала, как старая сельская лошадь в период активной коллективизации.

      – Я верю тебе, Маша.

      – Почему?

      – Потому, что ты… голая. Люди без одежды редко когда нагло врут.

      – Я верю тебе, Сашенька, как нашему славному пассажирскому поезду, железнодорожному экспрессу.

      – Почему ты меня с ним сравниваешь, Гриша?

      – Он тоже голый, как и ты.

      – Я не представляю наш поезд даже в шортах и майке, а про шляпу или кепку и говорить нечего.

      – Жаль, что у тебя нет никакой фантазии. Но ничего, ты, Маша, нравишься мне и такой. Ведь самое главное, что ты голая.

      Проводница широко и приветливо улыбнулась. Причём, Григорию явно показалось, что улыбки присутствуют сразу две: «верхняя» и «нижняя».

      Она решительно и без долгих раздумий легла на спину, на нижнюю полку. Потянула его обеими руками к себе. Усталость, понятно, усталостью. Но надо быть покладистей. А вдруг Григорий потом резко и внезапно передумает своей попутчице «делать хорошо». Возьмёт вот и безответственно скажет: «Баста! Я пошёл мыть туалет. Это гораздо приятней и полезней».