Чертова дюжина Путина. Хроника последних лет. Андрей Пионтковский
Читать онлайн книгу.
адекватно противостоять ему.
Терроризм, характерный для XX века, был, как правило, средством, инструментом для достижения конкретных политических целей. В мире происходили и продолжают происходить десятки вооруженных конфликтов, в которых сепаратисты используют в том числе и террор против центра и метрополии, добиваясь независимости, автономии либо каких-то других политических целей (ИРА – в Северной Ирландии, баски, тамилы, различные группы – в Индонезии и на Филиппинах и т. д.).
Но в XXI веке мир столкнулся с новым явлением, которое я бы определил условно как «метафизический терроризм». Этот терроризм, практикуемый прежде всего исламскими радикалами, «Аль-Каидой» и близкими ей идейно группами, не выдвигает каких-либо требований – выпустите того-то, дайте независимость тем-то. Он просто в принципе отрицает право западной цивилизации на существование и жаждет ее полного уничтожения.
Это различие очень важно для нас, потому что мы долго имели дело с чеченским сепаратизмом, который использовал в определенных ситуациях в качестве инструмента террор. Но вызов, с которым мы сталкиваемся сегодня, – это уже проявление того нового явления, которое я называю метафизическим терроризмом. Во многом мы этого добились сами. Мы все время повторяли, что сражаемся не с чеченскими сепаратистами, а с международным терроризмом, и, в конце концов, это стало самосбывающимся прогнозом. Благодаря методам, которыми мы вели эту войну, мы сделали своими врагами практически все население Чечни, создали для глобального метафизического терроризма громадный резервуар живых бомб – отчаявшихся людей, которые готовы реализовывать планы террористов.
Произошло чрезвычайно опасное для нас явление – интернационализация конфликта в Чечне силами глобального терроризма. Туда пришли люди с идеологией, с технологией глобального террора, и там они нашли благодатную почву для реализации своих целей.
Проанализируем в связи с этим одно высказывание главы государства, последовавшее как его немедленная реакция на взрыв в метро. Он сказал, что Россия не разговаривает с террористами, Россия их уничтожает. Мне кажется, что в этом высказывании прозвучало как раз непонимание того типа террора, с которым мы сталкиваемся. Оно было бы вполне содержательным (хотя и спорным), если бы после каждого взрыва в метро нам звонил бы какой-нибудь «Фронт освобождения» и говорил: «Мы взорвали метро. Если через две недели вы не выполните те или другие требования, мы произведем еще один взрыв. Предлагаем переговоры». При наших же обстоятельствах это высказывание просто лишено смысла, потому что нет такого послания – полковнику давно никто не пишет.
Ответом на слова «Россия не разговаривает с террористами, Россия уничтожает их» является молчание, которое означает: «Мы не разговариваем с русскими, мы взрываем их в метро».
Что же можно в этой ситуации сделать? Да уже почти ничего, потому что в каждой ситуации выбора мы всегда выбирали самый худший вариант. Тем не менее, я выскажу одну, может быть,