После этой долгой спячки,

      Сна в слепой зиме медвежьей,

      Вышла я на снег горячий,

      Лёд перчёный семисвечный.

      И в период всехней линьки,

      В поселковом магазине

      Встала за солёной килькой

      В очереди, посредине.

      Для семи голодных кошек —

      Сфинксов, спящих на окошке,

      Продавец, продай на грошик

      Горстку кильки в чёрной крошке.

      В дивном марте, в этом веке,

      Мир и килька да прибудет!

      Кошки тоже человеки.

      Кошки – мартовские люди!

      Всем видна с небес парадных,

      Я топчу снега земные —

      С килькой, хлебом, псом патлатым

      В марте, в эти выходные

      На тропе спляшу слоистой

      В ботах дырчатых, сюрпризных.

      Распалиться, просолиться —

      Вот она – соль нашей жизни!

      Из избы несу в корыте

      Горы тряпные, отжатых

      Простыней белёных кипы,

      Занавесок мятый бархат.

      Глубоки снега по марту.

      Облака, в них Солнце светит.

      А бельё-то вешать надо,

      Чтоб проветрил ткани ветер.

      Чтоб от смерти до бессмертья,

      Въявь, их сквозь ветра продули,

      Провертели в круговерти

      Мировой небесной бури.

      Над ноздрястым настом марта,

      Над малин седой тесьмою,

      В бархатных кистях косматых

      Обдаёт меня весною.

      Как шагну назад снегами,

      Облаками неба, Рая —

      Провалилась, ровно камень,

      Грубая, насквозь земная.

      Он надувной воздушный шар,

      мой мир. И я лечу.

      Смеются, глядя стар и мал

      на сей небесный чум.

      Из неизвестных я пород.

      А шар – из лоскутов.

      Тряпичный дом, где будет род

      сиять сквозь тьму веков.

      Хоть много не скажу я слов,

      но я в Его руке.

      Меня ваял Андрей Рублёв,

      мазнув лишь в уголке.

      Да, я чумная и черна.

      Но смел мой Божий дар.

      С сожжённых досок я сошла.

      Пожёг мой мир пожар.

      А я и с чернью в серебре

      твержу, что я в Раю.

      И вижу – что есть на Земле.

      Что вижу, то пою.

      Качает волны Океян,

      А попросту – Ока.

      Стоит Апостол, осиян,

      В обличье рыбака.

      Высокий, в лодке золотой.

      А звёзд над ней не счесть.

      И над бегущею волной

      Забрасывает сеть.

      Вся в серебре блестит вода,

      Так рыбою полна.

      Улов великий невод дал

      Апостола Петра.

      Пришли