– Добрый день, проверка документов! – один из них, по-видимому, вожак, перегородил Платону дорогу, остальные обступили его.

      – Что это у нас, Телеграм? Покажите переписочки, – от волнения Платон даже забыл заблокировать телефон.

      Вожак вёл себя напористо и даже нагло, часто скаля зубы в притворной улыбке. Среди унылых ТЗ, дебильных правок от клиентов и мемов не было ничего интересного – уж тем более незаконного. Но шакал точно бы открыл диалог с Асей, точно начал бы, капая слюной, жадно рассматривать фотографии, которые предназначались только ему, Платону. Начал бы читать слова, предназначенные только ей.

      – Это не противоправно, вам нельзя. Представьтесь пожалуйста, – Платон решил взять инициативу в свои руки.

      Получилось не очень. Формулировки корявыми предложениями лезли из недр сознания, которое сильно штормило – адреналин медленно наполнял вены. Холодило руки.

      – Назовите при… – закончить фразу он не успел, чёткую точку поставил резкий удар под дых.

      Платон согнулся, но не упал.

      – Гражданин, мне кажется, вы употребляли, – съязвил шакал. – Как думаешь, Соколов?

      – Да, явные признаки наркотического опьянения, – скучающим тоном протянул Соколов из-за спины. – Да ещё и один, посреди парка. Нужен досмотр.

      – Чую, найдём мы там много интересного. Лет так на восемь.

      – Но у меня ничего нет… – дрожащим голосом произнёс Платон.

      – А кого это ебёт? – шакал сорвался на крик. – Кому, думаешь, поверят: тебе, пидор, или нам? Доставай кошелёк, или мы тебя в отделении на бутылку натянем.

      Последняя фраза отключила сознание – управление взял автопилот, который руководствовался лишь одной догмой: бей или беги. Оттолкнув шакала, Платон что есть мочи рванул вверх по холму. Жирная, влажная грязь налипала на ботинки, вместе с сухими еловыми иголками царапала руки, забивались под ногти. Передвигаясь почти-что на четвереньках, он жадно хватал комья земли, толкал их ногами от себя, карабкаясь вверх, вверх: «господи, пожалуйста, вверх, лишь бы убежать, лишь бы всё это закончилось».

      – Стой, сука!

      Когда склон выровнялся, Платон оттолкнулся от земли, пытаясь выпрямиться – упал, ударившись о мягкое месиво, тут же вскочил и побежал, огибая бронзовые стволы сосен.

      – Стой, стрелять буду! – внезапно, из-за спины, уже гораздо ближе, снова раздался голос. Лязг взводимого затвора придал реплике убедительности.

      Платон остановился, чуть не упав вновь и медленно поднял дрожащие руки.