Ворота открылись, и я увидел кирпичную дорожку к особняку. Свет был очень яркий, глаза сразу заслезились. Тяпа куда-то пропала, когда мы вошли в огромную прихожую. Зеркала в ней зрительно увеличивали и так огромную площадь прихожей-гостиной. Посередине стоял накрытый стол с большими высокими стульями. Запах от еды стоял одуряющий. Но тошнота вновь подкатила такая, что я стремглав выскочил на улицу и там, глотнув воздуха, присел на корточки и задышал чаще. По спине хлопнула рука Игоря.

      – Слабенький ты, Сав. Там, на сцене, ты был очень уверен, чем мне очень и понравился. Надо быть сильным и уверенным и не показывать никому, кроме меня, своей слабости, понял?

      Голос вернулся не вовремя:

      – Я вижу тебя второй раз в жизни и оказываюсь непонятно где и почему-то в аварии. А еще от меня требуют что-то…

      Голос был хриплый и казался мне чужим. Видимо, я озадачил Игоря своим ответом. Он просто отвернулся и какое-то время так и стоял. Я кое-как выпрямился, и было шагнул со ступенек, норовя уйти отсюда. Взялся даже за ручку ворот, но услышал грозное предостережение:

      – От меня никто никогда не уходил, и ты – не исключение.

      Дверь ворот, которая вот недавно ещё прекрасно открывалась, вдруг стала монолитной. Я подергал и в сердцах заорал, резко поворачиваясь к нему:

      – Да какого хрена ты ко мне пристал?! Что тебе от меня надо? Я был до конца вежливым с тобой, Игорь. Но всему есть свой предел. Кто ты такой? Что ты такое? Почему ты вырубил моего друга взмахом руки? Почему мы здесь, и почему ты притязаешь на мою свободу?

      Я замолчал, глядя на него дерзко снизу вверх. Воздух в груди кончился, и я, глубоко вздохнув, прислонился к воротам и посмотрел уже спокойней на Игоря. Его голос ровно спросил:

      – Успокоился?

      Небрежно пожав плечами, я кивнул ему на ворота:

      – А ты меня отпустишь? Или я тут как раб?

      Он вздохнул устало и сел на ступеньку.

      – Эх, если бы ты знал, что рабом в твоем случае было бы легче. А так, куда я тебя втянул, будет очень и очень тяжело. И скоро ты завоешь, что не хочешь жить больше.

      Ничего не поняв, я усмехнулся и жестко отбрил:

      – Не тебе говорить чего я бы сделал, а чего не сделал бы. Люди разные бывают. На мои вопросы ты так и не ответил.

      Резко встав, он очутился вдруг у меня за спиной и, захватив рукой мою шею, потянул на себя. Я зашипел от боли и неожиданности. Мы были уже за воротами, когда он поднял меня еще выше, так что я лишь ногами задергал, и резко выпустил. Пытаясь отдышатся, я наклонился, стягивая ворот толстовки, ну вот, опять голос потерял.

      – Ты не человек, и рожден был не человеком. Ты, как и я, равновесие.

      Он замолчал неожиданно, как показалось мне. Как ни странно, я увидел его взгляд, направленный